Агата (СИ)

Огляделась по сторонам. Заметила грустную и злую как грозовая туча второю свою бабулю. Ничего не поделаешь, родная, такова она любовь безответная.

Задумалась сама. Долго ли мне здесь ещё торчать? И как назад в своё время вернуться?

И снова отвлекли меня от размышлений: молодёжь к реке потянулась.

— Огневицу пускать будут! — донеслось радостное из толпы.

Огневица. Стала быстро вспоминать, что о ней помню. Лодочка это такая из дощечек. В центр её свечку ставят и по воде пускают, желание при этом загадав. Если одинокая ещё девушка, то сама огневицу делает. А если пара, то вдвоём.

Вот и Агата с Матвеем свою быстренько соорудили. А этот Матвей хорошо так подготовился, скажу я вам: и дощечки, и свеча. Но, видимо, парню мало красоты показалось: снял он с головы венок, что в дар совсем недавно получил и на лодочку одел.

- Плыви огневица, счастье нам ищи! — произнесла Агата, крепко держа за руку своего Матвея.

Поплыла их лодочка. А за ней десятки других — парных и пока одиноких. С венками и без.

Только в толпе запускающих лодочки не заметила я ни Аграфены, ни Кости. И только подумать успела, что может, этот синеглазый обратил на вторую мою бабулю своё блондинистое внимание, как крик стали раздаваться.

Что не так? Вгляделась внимательнее и поняла, чего народ так расшумелся: там, где речка делала крутой поворот, часть венков застряла. И среди них наш. Но не это сейчас всех напрягло а то, что там, по колено в воде стоял довольный как не знаю кто, Костя. В руках у него уже была хорошо знакомая мне огневица, а венок с необычным сочетанием чёрно-белых лилий на его голове.

— Зачем ты это сделал?!

— Да как так можно?!

— Что же теперь будет?!

Эти и подобные возгласы раздавались то тут, то там. Агата с Матвеем так вообще стояли сейчас в полной растерянности.

Как и я. Я настолько была под впечатлением от всего происходящего, что упустила тот момент, когда меня обняли и прижали к себе, шепнув на ухо:

— Ты тоже всё это видишь, рыжик?

— Филипп?! — крик радости вырвался сам собой.

— Я, моя Агата. Не сомневайся даже.

— Но как ты здесь оказался?!

— Не знаю. Но главное, что тебя нашёл.

— А ты знаешь, кто все эти люди?

— Ну, кого-то узнаю.

— Да?! Например, кого?

— Я, например, догадываюсь, что вот эти два парня, что делят сейчас между собой твою прабабушку, это мои прадедушки с маминой и отцовской стороны.

— Подожди: ты хочешь сказать, что вот этот синеглазый блондин по имени Костя — это твой предок, один из Григорьевых?!

— Ага. А счастливый Матвей… — начал Филипп, но я его перебила.

— …точно, он же Архангельский! Сама слышала его фамилию. Но Филипп, подожди: если они пара и они вместе, то это получается, что мы с тобой своего рода приходимся друг другу родственниками?! Хоть и дальними? Как же тогда мы с тобой можем быть вместе?

Филипп что-то мне отвечает, но я не слышу. Да и не до этого сейчас. То, что происходит сейчас с нашими пра-пра, гораздо важнее, интереснее и ужаснее.

Я застываю от ужаса. Ведь только недавно мы все стояли на берегу реки, где было полно народу. А сейчас мы вдруг оказались в роще. Той самой, где несколько часов назад уже с Филиппом были. А ещё рядом поляна, так похожая на ту, где они дрались с Игорем.

Но не это всё сейчас заставляет нас забыть, как дышать. А картина, представшая нашим глазам.

Перед нами на поляне оба прадеда Филиппа. А между ними Агата, зажатая обоими парнями в тиски объятий. И двойной поцелуй, которым эти два друга безумца награждают девушку. Мне страшно. Я ещё никогда в своей жизни такого не видела. Ведь для того же и созданы природой пары, чтобы по двое. А здесь нарушение…

— Филипп, как такое может быть? — спрашиваю в ужасе у своего парня, который прижимает меня к себе что есть сил.

Мне даже дышать тяжело. Но я молчу о том. Только глаза на мгновение прикрыла, чтобы хоть немного в себя прийти.

— Смотри рыжик внимательнее, — шепчет парень.

Я открываю глаза и вижу. Лучше бы так и стояла, крепко зажмурившись. Сейчас моей прабабушке ставят свои метки сразу два оборотня.

Нет, этого не может быть. Такого просто не бывает.

Моё сознание уплывает. Я полностью отказываюсь верить увиденному своими глазами. Мне так страшно и плохо, что даже не страшно уже вернуться в то мгновение, когда сама получаю метку от Игоря. Он хотя бы один. А ещё я его не люблю. И просто пошлю куда подальше при первом же удобном случае.

Но уплыть в невесомость мне не дают. Меня кто-то начинает тормошить, просить очнуться. Меня бьют по щекам. Не сильно, но ощутимо. Ещё улавливаю запах нашатыря. И слышу хорошо знакомый голос тёти Бажены, а потом вижу и её саму, открыв глаза.

— Девочка наша очнулась, Ян, — произносит она, уронив на мою щёку слезу.

— Мам? Пап? А где моя Агата? — раздаётся хриплый, слабый голос Филиппа.

— Здесь она, Филипп, тоже пришла в себя. Ну и напугали же вы нас, дети!

Глава 15 Ревность

Филипп

— Пап, мам, а Архангельские и Григорьевы точно никогда раньше родственниками не были?