Агатовый Переход

Мастер подключился к её мыслительному потоку, намеренно переводя её сознание в нужное русло просветленного состояния понимания искомого. Она сейчас авансом получала порцию эйфории, беспредельного ощущения любви. Не задумываясь более ни о чем, с головой окуналась в волны накатившего счастья. Агата не подозревала даже, что все её недавние трагические экзерсисы будут подвергнуты скорому и скрупулезному анализу. Не ведала о том, какой твердой рукой Мастер будет выстраивать вокруг нее ситуации, в которых ей придется выживать, чтобы, наконец, осознать и принять к безусловному выполнению задачу, ради которой был осуществлен сценарий её воплощения. Еще не знала, что вся её не очень длинная и не очень счастливая жизнь, по сути своей, есть до мелочей продуманный дидактический план, по которому, как по минному полю, она должна была пройти от начала до конца.

Дни потянулись, как горячий сыр на спагетти. Первое время, пока не схлынули впечатления после той незабываемой ночи, Агата чего–то ждала, затаенно прислушивалась к своим мыслям, пытаясь уловить нечто похожее на голос Мастера, но ничего особенного не происходило. Эйфория, штормом накатившая на умытый печалью берег её жизни, незаметно схлынула. Радостно затрепетавший под праздничным ветром надежды флажок самооценки опять затюкано свесился вниз, а ночное приключение она уже с некоторой долей досады начинала воспринимать сновидческим мороком. Однако некоторые происходящие события, не давали ей возможность до конца определиться в вопросе «было или не было».

С какой-то пугающей настойчивостью её ночной сон стал прерываться в один и тот же неурочный час. Пытаясь продлить ночную негу, она крепко жмурила глаза, удобно сворачивалась под теплым одеялом, ребячливо причмокивала губами и замирала в ожидании сонного очарования, а, не дождавшись, начинала крутиться по дивану, раздраженно перекладываясь с бока на бок, до ясного понимания, что сна больше не будет. Вот тогда сама собой пришла идея утренних пробежек, и в одну из них, в час, когда весь мир в трепетном почтении замирает перед явлением светила, Агата ощутила острую, до боли под ложечкой, опасность. Опасность приближалась бесшумно и быстро в виде стелящегося в боевой атаке здоровенного ротвейлера. Спущенный с поводка, он обучено заходил со спины. Девушка вдруг с незнакомым для себя приступом яростной отваги, по-мужски ловко развернулась, выбросив руки навстречу приближающемуся на дистанцию прыжка псу. Что-то ужасное, концентрированно черное вылетело из нее, в доли секунды столкнувшись с литой массой науськанных собачьих мышц.

Ротвейлера как будто рубанули по морде дубиной. Перевернувшись через голову, он со всего маха глухо шмякнулся об землю. Уже на боку, продолжая по инерции двигаться в её сторону, пес судорожно сучил в воздухе всеми четырьмя лапами, пытаясь подняться. Вскочив, полностью деморализованный и не понимающий, что с ним произошло, помчался прочь, разрывая утреннюю тишину щенячьим скулежом.

Испытывая внутреннюю дрожь от растекающегося по жилам адреналина, она собрано и без суеты удалилась с этого первого поля боя за свою жизнь. Думала потом с чувством скрытого удовольствия об одержанной победе и боялась анализировать способ, каким эта победа была достигнута. Привыкшая рассчитывать только на себя, она всегда руководствовалась женским инстинктом самосохранения, а это, опасностью мобилизованное откуда-то умение, делало её в собственных глазах более значительной и уверенной. Однако таких случаев было немного и чудеса не прекращали её унылого самоедства.

Однажды в торопливой суете деловых буден увидела машину Олега, промчавшуюся мимо. Со щемящим, застилающим глаза слезами пониманием краха своих надежд, ей малодушно подумалось о возможности возвращения прежних отношений. Но, заметив сидящую рядом с ним женщину, озлобилась мгновенно и, гордо встряхнув копной густых каштановых волос, яростно зацокала каблучками по тротуару.

ВТОРОЙ СОН ВЕДЬМЫ

Лучи солнечного света едва пробивались сквозь разрывы неумолимо марширующих по небу облаков. Воздух вязкий и густой был насыщен запахами живущего города. Но в этом многообразии всевозможных ароматов навязчиво выделялся один. Проникая в человека, он изменял в его организме химическую формулу покоя. Под воздействием этого запаха воин начинал машинально искать свое оружие, женщины истошно звали своих детей, мирный горожанин опасливо прятался за крепкими дверями своего жилища. Запах смерти витал над главной площадью старинного города. О ее казни было объявлено давно и все жители ждали жуткого развлечения.