Агава

За его стулом стоит Дамиана, редактор отдела светской хроники. Дамиане уже под пятьдесят, но больше тридцати пяти ей не дашь, такая она худенькая, загорелая, всегда подтянутая и одетая по молодежной моде. Сейчас на ней шуршащая «цыганская» юбка и расшитая безрукавка. Можно себе представить, какой она была в молодости! Первая женщина-репортер, проехавшая всю Европу — от Рима до Сибири — на своем дребезжащем «фиате-600». В годы расцвета иллюстрированных журналов ее блестящие и оригинальные корреспонденции оживленно обсуждались в гостиных; благодаря им резко подскочил тираж еженедельника, в котором она работала, их перепечатывали в пяти или шести зарубежных изданиях.

А потом Дамиана выдохлась: слишком много всяких соблазнов, а здоровье хрупкое. Теперь она больше всего на свете печется о своем физическом благополучии (скорее всего, это тоска по ушедшей молодости), каждый месяц заводит новый роман и внимательно следит за ходом всех медицинских конгрессов.

— Это ты? А говорили, что ты нездорова, — замечает Паоло. Дамиана ему симпатична, хотя у нее каждый месяц не только новая любовь, но и новая болезнь — в зависимости от темы последнего медицинского конгресса, на котором она присутствовала.

— Хочешь, познакомлю тебя с Франкой Фульви? — спрашивает она спокойно.

Паоло даже подпрыгивает на стуле.

— Ты знаешь ее?

— Разве тебе не известно, что мой отец был генералом? У меня сохранилась связь с некоторыми его старыми друзьями, вернее, друзьями нашей семьи. Ну а Франка к тому же учится в университете с моей дочкой, и сейчас они вместе готовятся к какому-то очередному экзамену. После того как не стало ее отца, я предложила девочке пожить немного у нас — места хватит. Она согласилась: у нее сложные отношения с матерью.

— Когда я могу ее увидеть? — спрашивает Паоло.

— Да хоть сегодня вечером. Приходи к ужину. — Она придвигает к себе телефон. Паоло ей не мешает, значит, он согласен.

— Кристина? Сегодня за столом нас будет пятеро, я приведу одного своего коллегу.

Положив трубку, она улыбается: — Дочка наверняка решила, что у меня новый любовник. С чего бы вдруг женщина стала приглашать на ужин коллегу? — Дамиана решительно беріг листок бумаги и пишет адрес. — Так мы ждем тебя к четверти десятого. Облачись в костюм и прихвати бутылку вина. Но учтя — ты ничего не знаешь. Девочка делает вид, будто ей все нипочем, но для нее это был страшный удар. Пришла к отцу, чтобы пойти с ним в ресторан, а увидела труп на полу и каких-то людей, рыскающих по квартире. Ей даже не разрешили к нему подойти. А сегодня еще похороны… Смотри не проговорись, что ты занимаешься этим делом, и ее веди себя по-свински.

— Однако что-то мне все же придется сказать?

— Пусть заговорит первая, может, ей станет легче, но учти — ты будешь в моем доме и я не позволю причинить ей зло. Я же сказала: она только держится вызывающе, а в действительности очень ранима.

Дверь открывает Кристина; как хорошо, что она носит туфли на низком каблуке: рост-то у нее дай Бог, и Паоло на добрую ладонь ниже ее.

— Метр девяносто? — спрашивает он, едва успев представиться.

— Метр девяносто два. Прошлой зимой было.

— Значит, в баскетбол играешь.

Девушка смеется, не говоря ни да ни нет. У нее удивительно чистое, по-детски пухлое личико и светлые голубовато-серые глаза. Тонкие волосы расчесаны на прямой пробор и туго стянуты на затылке, наверное, для того, чтобы не прибавлять ни полсантиметра лишнего.

— Ты — мамин приятель, говорит она приветливо, но не без лукавства.

— Коллега. Вместе работаем в газете.

Разговаривая, они входят в комнату, и Дамиана спешит ему навстречу, состроив гримасу и приветливо раскинув руки. Они обмениваются поцелуем в щеку, и Паоло, притащивший две бутылки светлого «Пино» — ему их вынули прямо из холодильника четверть часа назад — не знает, что делать с руками.

— Это надо либо сразу открывать, либо убрать на холод, — говорит он.

Дамиана берет у него бутылки и со словами «сейчас я ими займусь» кивком приглашает его пройти в комнату. На ней, как и на дочери, пестрое пакистанское платье-рубашка, и ее, как и дочь, ничуть не смущает, что из глубокого выреза выглядывает грудь. Когда девушка наклоняется, видно, что груди у нее маленькие, с торчащими кверху сосками. Да и у матери форма груди хоть куда.

Дамиана с дочерью занимают аттик9 на виа Джулиа, почти напротив моста Сикста. Из окна гостиной хорошо виден грандиозный фонтан на Яянкульском холме, а дальше открывается вид на крыши домов и зеленые купы деревьев.

В квартире парит порядок, пол устлан паласом, мебель и картины тосканских и неаполитанских мастеров конца девятнадцатого века. Толстые стены старинного здания, овеваемого несравненным римским понентино10, источают прохладу. После дневного африканского пекла терраса, на которой Дамиана накрыла стол, кажется просто райским садом — живой изгородью из цветов и вьющихся растений.