Агава

— Если меня в чем-то подозревают, то просто постараются найти предлог, чтобы подвести под увольнение. Вот и все, — мотает головой Джулиано.

Вот и все, вот и все… Да, дела…

— Как Дондеро? Тебе что-нибудь известно?

— Может, он еще и выкарабкается. Может быть… Но нескоро, — говорит Джулиано, медленно прожевывая мясо. Паоло видит, какое усилие он делает над собой, чтобы проглотить. — Ты тоже закажи что-нибудь, а то на нас обратят внимание. Не знаю, что и думать. У меня есть приятели в больнице, они говорят, что его пока держат в реанимации. Очень много крови потерял. Кто он, им неизвестно, а я говорить не стал. — Джулиано смотрит на Паоло. Глаза у него, как два уголька, в них ярость и боль. — Дондеро бомбой оторвало ногу, ее нашли метрах в тридцати. Еще у него внутреннее кровоизлияние. — Лицо у Джулиано бледное, осунувшееся. — Я воевал в горах. И вот теперь, почти через сорок лет, на моих глазах людей снова убивают. Все было подстроено, их ждали. Паоло берет его за локоть и спрашивает:

— Почему ты думаешь, что их ждали?

Джулиано понемногу приходит в себя. Он наливает себе вина и медленно пьет.

— В помещениях, где хранятся архивы, — говорит он, — всегда есть охрана. А вчера ночью там никого не было. Мы и обрадовались. Дондеро и Антонио пробрались туда, и ни у кого из нас не возникло подозрений. Меня послали следить за конвейером. Там у нас узкоколейка, которая проходит как раз под окнами заводоуправления. Люди из службы безопасности появились неожиданно. Они велели мне убраться в цех и даже остановили конвейер. Мы голову себе ломали: что такое могло случиться, и вдруг — взрыв. Подойти поближе не дали. «Пока не прибудут пожарные», — говорили они. А пожарные прибыли только тогда, когда большая часть архивов была уничтожена. Я наблюдал за всем издали. И ничего не мог сделать. Ничего. Я видел, как их вытащили, погрузили, словно кули, в два фургона. Что было дальше — сам видел.

Паоло был готов ко всему, но рассказ Джулиано буквально потряс его. Да, они недооценили противника. Следовало ожидать, что он будет действовать жестоко и решительно. А они — дилетанты, жалкие безмозглые дилетанты. Уж если у Фульви и у Гуараши ничего не вышло!

— Ты ничего и никого не знаешь. Держись спокойно. Если тебе что-нибудь станет известно, предупреди или оставь записку в редакции. — Паоло вскакивает со стула.

— Будь осторожен. Не стоит рисковать жизнью ради какой-то статьи.

— Разве дело в статье? — отвечает Паоло. И это правда.

Они расстаются без рукопожатия. Только сейчас Паоло замечает, насколько Джулиано старше его. Да, он ведь воевал. Поколение Паоло выросло, не изведав горя и тягот войны, теперь наступает его черед.

9

Паоло в кабинете у Бьонди; беседа идет за закрытой дверью.

Главный редактор стоит к нему шиной и смотрит в окно на закат.

— Ты, вероятно, недостаточно хорошо разобрался в обстановке, — говорит он, указывая на разложенную на столе газету. — Читал ночной выпуск?

Паоло настораживается.

— Нет, я был в дороге. А что?

— Компания «Эндас» опубликовала коммюнике, в котором утверждается, что это саботаж. Опознаны оба — и Дондеро, и тот, второй, из заводской комиссии. Дондеро в больнице под стражей. Следователь пока не выдал ордера на арест, но за этим дело не станет.

— Абсурд. Я же говорил тебе, что он здесь ни при чем. — Паоло вдруг охватывает паника; сам того не замечая, он срывается на крик.

— Послушай, — объясняет Бьонди, глядя ему в глаза, — я журналист, и мне нужны факты. Факты же могут в равной мере подтвердить то, что утверждаешь ты, и то, что говорят они. — В раздражении он плюхается на стул. — Как же ты, черт возьми, не понимаешь? Да тут грандиозная провокация. Что им стоит теперь впутать в это дело и тебя, и нашу газету? Ладно, мы организовали тебе «крышу». Ты ездил в Геную, чтобы написать статью о контрабандных судах. Статью мы напечатали. Но достаточно ли этого? Ты был там с Дондеро, и кто может поручиться, что он тебя не заложил?

Пабло нужно разобраться в ситуации, но мысли у него разбегаются.

— Ну а Штиц? А Джина Пешетто?

Бьонди качает головой.

— Штиц? Пока это призрак, о котором знаешь только ты. Ты уверен, что твоя Джина согласится дать свидетельские показания? Да и против кого?

За окном багровые мазки заката постепенно угасают, солнце уже так низко, что отсюда его не видно. Паоло чувствует себя совершенно измочаленным: костя у него до сих пор ноют после ночи в гостиничном кресле. Его взгляд скользит по картинам на стенах, по лицу Бьонди.

Главный редактор распахивает дверь.

— Забудь об этом деле, — говорит он. — Хотя бы на время. Приступай к работе или возьми отпуск на несколько дней. В общем, решай сам, но постарайся не нарываться на неприятности.

В отделе — час пик. На столе заведующего скопилась груда статей спецкоров и сообщений телеграфных агентств.

— Давай помогу, — говорит Паоло и берет пару корреспонденций, которые надо просмотреть и отредактировать. Его стол завален старыми телетайпными лентами и газетами; он сбрасывает все прямо на пол. Остальные сотрудники удивленно поглядывают на Паоло, но молчат: каждый сходит с ума по-своему.