Агентство «БМВ»

Появившаяся из-за плеча Черкасова почти обнаженная Марьяша поставила перед Мансуром полный до краев стакан водки. Рядом лежал бутерброд, способный своим размером ублажить разве что полевую мышь. Но тот и ему обрадовался и снова закивал, как домашняя статуэтка Будды.

Спасиба, спасиба…

Мансур выпил.

Марьяша забрала у него стакан, коснувшись, будто невзначай, его плеча полуобнаженной грудью.

Мамонов готов был поклясться, что Мансур содрогнулся — всем телом сразу.

«А-а-а, — подумал он, — это не перерыв никакой, не отдых — это Александр Николаевич приступает к своему любимому занятию — психологической обработке».

Снова послышался щелчок пальцев Черкасова, и стакан Мансура снова наполнился.

— Вот видишь, Мансур, — произнес Черкасов, закуривая свою душистую «гавану», — ты нас, русских, у аэропорта мочил, как хотел — а мы тебе за это водочки — каково, а?

Мансур ничего не ответил и лишь блаженно закивал головой. К этому его мотанию башкой за день все привыкли и стали уже подумывать, что никакой он вовсе не мусульманин, а и впрямь поклонник Будды.

По команде Черкасова Мансуру поднесли третий стакан сорокаградусной — и не какого-нибудь сучка, а настоящей «Столичной» — еще старого розлива. Черкасов знал места…

Потом последовал резкий, как удар в лоб, вопрос:

Как звали приятеля Касыма?

Мансура словно подбросило на месте. Стоя в полный рост — без костылей, — он гаркнул:

Цитрус, начальник! Касым его Цитрус звал!

Мало…

Черкасов снова выразительно посмотрел на Ма-рьяшу, и перед Мансуром опять заблистал прозрачной влагой стакан со «Столичной».

Теперь это уже больше походило на самое настоящее медленное убийство, нежели просто спаивание.

Как он его еще называл? Может быть, было другое имя, кроме клички Цитрус? — снова повторил, пристально глядя Мансуру в глаза, Черкасов. — Ты вспомни…

Я вспомнил, начальник, вспомнил! Иголька он его звал — редко, правда, но звал. Иголька какой-то, — произнёс Мансур, — что это такой — Иголька — я не знаю, начальник, мамой клянусь! — Тут Мансур едва не рухнул на пол. Ясно было, что в ближайшее время никакого вразумительного ответа от него не добьешься.

Хренотень какая-то, — сказал Гвоздь, закусывая водку анчоусом.

М-да, — многозначительно произнес Мамонов, — влили в парня чертову прорву ценного продукта, а от него в ответ «иголька» — и шабаш. Что же это за «иголька» такая, спрашивается?

Любопытствуешь, значит? — ухмыльнулся Черкасов. — Уже хорошо. А ты слазай в энциклопедию, поинтересуйся, какие на свете «игольки» бывают. Или — ещё лучше — в компьютер. Я зачем, спрашивается, за всю эту дорогостоящую технику плачу, а?

* * *

Частное агентство «БМВ» в полном составе объявилось во дворе дома № 18 точно в назначенный час. Боря предварительно проверил свой москвичонок, отладил его, и мотор автомобиля теперь урчал, как сытая кошка. Марина, бледная, как невеста на выданье, сидела на заднем сиденье рядом с Капустинской. Руки у нее тряслись, и она то и дело лазала в сумку за платочком. Сумка, надо сказать, была все та же — снабженная шпионским фотоаппаратом.

Да не бойся ты его, — тараторила Валентина, заговаривая Летовой зубы. Та, кстати, знала, что ей заговаривают зубы, и оттого чувствовала себя ещё более мерзко. — Он же в прошлый раз из себя джентльмена строил — так? Ну и сейчас строить будет. Имидж менять — дело непростое.

А вдруг ему Серега сказал, что у Авилова ни какой внучки нет — что тогда? — слабым голосом вопрошала Летова и утыкалась носом в платочек.

Тогда, тогда… — говорила Капустинская, не зная на самом деле хорошенько, что будет тогда. — Тогда ты скажешь ему, как мы договаривались — ты, мол, увидела его в Измайловском парке — и влюбилась. Что в него, в самом деле, влюбиться нельзя? Видела же, какой красавец!

Ну влюбилась, а как квартиру нашла? Или мне об этом тоже в Измайловском парке сказали? Ты, знаешь, говори, да не заговаривайся!

Летова всхлипнула и промокнула глаза.

Ну вы, бабенгаген, в своём репертуаре, — мрачно подал голос Боря. — Идете на дело — а до сих пор не выучили, что делать и как поступать.

Твердая Борина ладонь шлепнула по сиденью.

Стало быть, так. — Ты, Марина, продолжаешь разыгрывать из себя внучку Авилова, пока он тебя не прищучит. Это раз. — Кулак Бориса размером с хорошую детскую голову врезался в кожаную обивку сиденья.

И второе: если он брякнет, что никакой у Авилова внучки нет, ты бегом бежишь сюда, в машину, где я его уже жду и, конечно же, с ним разбираюсь. Уяснила?

Уяснила, — робко сказала Маринка, которую такая постановка дела, в общем, устраивала. — Но вот только деньги как? Шилова-то за бегство с боевого поста платить не станет?