Агентство «БМВ»

— Не отдавать, а продавать, Гвоздь, — произнёс Черкасов и вздохнул: ему предстоял непростой труд объяснять своему подчиненному азбучные истины. — Касыму нужны были деньги — много денег. Иголка, он же Штерн, готов был ему эти деньги предоставить, но только… не настоящие, а фальшивые. Фальшивые деньги тоже, знаешь ли, товар и имеют свою цену. У Мансура мы обнаружили девятьсот тысяч фальшивых долларов. Кстати, такую же примерно сумму увез в Казахстан Касым. Там, где он покупает наркотики, и фальшивые доллары сойдут — в тех краях народ темный. Здесь же, в Москве, фальшивые «грины» скорее исключение, чем правило, — их слишком быстро выявляют. Теперь представь, что Касым за фальшивую сотню давал Штерну десятку — но настоящую. Это я так, к примеру говорю. На самом деле цена хорошо сделанной фальшивки значительно выше. Таким образом, — Черкасов всмотрелся в оловянные глаза Гвоздя, — довольны оба — и покупатель, и продавец, потому что каждый получает, что ему надо. Касым получает средства, чтобы расплачиваться с неграмотными производителями опиумного мака, а Штерн — настоящую валюту, которая позволяет ему припеваючи существовать в большом городе. Уяснил ты себе это наконец — или нет?

Десантник молча вернулся к столу.

— Вы мне не ответили, Александр Николаевич, — Гвоздь, как всегда, был настырен, — зачем все это нужно Кортневу?

— А затем, — поспешил с разъяснениями Мамонов, который сразу сообразил, что просвещать Гвоздя Черкасову надоело, — что Кортнев женился на Шиловой из-за денег. Об этом вся Москва говорит — один ты находишься в неведении. Но Шилова не такая баба, чтобы давать Кортневу деньги и позволять тому жить, как вздумается. Денег он почти не получает — а все остальное — машина, часы «Ро-лекс», английские костюмы и даже трусы, которые он носит, — это все собственность Шиловой. Не понравится ей его поведение — она его на улицу выставит и даже эти самые трусы отберет. Так почему не предположить, что Кортневу все это надоело и он решил, скажем так, немного подзаработать, чтобы было на что девушек в ресторан «Первая формула» водить? Ты же видел, какая там с ним телка была? Сам же к ней клеиться начал — только ничего у тебя не вышло! — Мамонов расхохотался, широко разевая рот, а Гвоздь ощутил острое желание всадить в этот извергающий хохот кратер парочку пуль из своего «Борхардт-Люгера».

Тем не менее Гвоздь своего неудовольствия проявлять не стал: в присутствии Черкасова он старался вести себя сдержанно.

— Ну что ж, — сказал он, пододвигая к себе лист бумаги, на котором чертил свои иероглифы Черкасов. — Будем считать, что ты, Мамонов, кое-что мне объяснил. Но если уж проверять, так проверять все.

Гвоздь взял фломастер и написал рядом со словом «Бледный» комбинацию, состоявшую из букв и цифр.

— Что это? — поинтересовался Черкасов, потянув бумагу к себе.

— Номер автомобиля, который стоял во дворе дома № 18. Поскольку, кроме нашего «сааба» и этой тачки, машин там больше не было, я его на всякий случай запомнил. Пусть Мамонов выйдет на кого надо и установит, кому этот номер принадлежит.

— Это ты верно сказал, Гвоздь, — заметил Александр Николаевич. — Будем просчитывать все возможные варианты. — Снова пододвинув Гвоздю лист бумаги, он добавил: — Кстати, не забудь вписать сюда все адреса и номера телефонов, которые ты получил от Тимонина. Включая и его собственные данные.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Когда Летова удалилась, Диана Павловна Шилова некоторое время сидела в тишине, пытаясь припомнить все нюансы только что завершившейся непростой беседы. Как ни странно, сотрудница Капустинской показалась ей деловой, собранной и даже, в каком-то смысле, суховатой, хотя, конечно, и очень красивой женщиной. Это совершенно не вязалось с ее обликом, запечатленным на фотографии в газете «Светский клуб», — там она была вся порыв, огонь и чувство.

«Если она притворяется, — подумала Диана, — то очень профессионально. Но это отношения к делу не имеет».

Довериться словам Летовой Шилова не согласилась бы ни при каких условиях, поскольку не доверяла в этой жизни ни единой живой душе. Тем не менее она невольно улыбнулась, вспомнив, как девушка торговалась из-за каждого доллара и как при этом горели у нее глаза. Человеческая жадность — это было то, что Диана Павловна всегда принимала в расчет и в отдельных случаях даже поощряла. Летова, по крайней мере, ушла от нее, унося с собой добычу в виде трех тысяч «зеленых». В данном случае экономить не приходилось: скандал, разразившийся у Шиловой дома, приобрел характер лесного пожара, который грозил пожрать остатки ее семейного счастья, каким бы эфемерным оно ни казалось. Игорь объявил, что уходит к матери, и Диане с большим трудом удалось отговорить его от этого шага.

Помнится, она при этом совершенно вышла из себя — и даже позволила себе в адрес мужа кое-какие весьма дурно закамуфлированные угрозы.

А вот этого делать не следовало, сказала она себе. Игорь и без того меня черт знает в чем подозревает. И не без оснований. Шилова скривила в улыбке рот и нажала на кнопку внутренней связи.