Агнесса среди волков

Мне лично казалось, что на улице достаточно тепло, но нужен же был ему какой-нибудь предлог для демонстрации своей мощи! Пусть хорохорится, это мне на пользу, так мне легче будет добиться от него того, чего я хочу. Такой бросающийся в глаза прикид мог означать только одно: он старательно работал под крутого, на самом деле это был все тот же чуть повзрослевший Генка-рыжий, не очень далекий и неуклюжий, но зато безобидный. Что ж, если он действительно связан с мафией, то лишь в качестве самой последней шестерки. Мне от него надо было одно: выйти на главного. Я достаточно разбираюсь в криминальной психологии и слишком ценю себя, чтобы связываться со всякой мелкотой. Мне мог помочь только сам дон, или как еще там эта должность называется у наших отечественных мафиози?

Генка сам дал мне повод направить разговор по нужному руслу. Я стала восхищаться точностью его движений и спросила, какому виду восточных единоборств он отдает предпочтение. Он тут же начал похваляться своими достижениями, в частности, стал красочно описывать позавчерашнюю схватку с превосходящими силами противника, когда на него одного напали сразу трое.

— Ты не представляешь себе, Агнесса, как трудно себя контролировать, чтобы невзначай кого-нибудь не убить. Вот позавчера я не сдержал себя и боюсь, что у одного из этих парней треснула черепушка.

Я улыбнулась про себя: первое, чему учат мастера любого вида восточной борьбы, это как раз искусству самоконтроля. У каких доморощенных тренеров занимался наш Генка?

— А кто же на тебя напал? — не преминула я воспользоваться моментом; глаза мои выражали участие и восхищение его доблестью.

— Ну как тебе сказать… В общем, была небольшая разборка. Они никак не хотели понять, что им тут делать нечего, пришлось это наглядно показать.

Это было уже тепло. Прилагая незначительные усилия, я скоро выведала у него, что он действительно принадлежит к компании крутых парней, которые защищают местных частников и не пускают в свой район чужих, иными словами, он был рэкетиром, в чем я не сомневалась с самого начала. Впрочем, про нашу замоскворецкую мафию я слышала в основном хорошие отзывы — за свою мзду ее боевики, если их можно так назвать, действительно защищали местных предпринимателей, и притом гораздо лучше, чем более дорогие наемные охранники, к тому же они нередко помогали хозяевам — то разгрузить машину, то договориться о найме грузовика, то еще что-нибудь в таком роде… И еще, насколько я знала, они не любили насилия — если кто-нибудь не желал платить, они просто переставали его прикрывать, а разоряли незадачливого бизнесмена уже менее совестливые бандиты из других группировок. Словом, я сделала для себя вывод, что местный дон — это кто-то вроде дона Вито Корлеоне или вполне реального покойного Отари Квантришвили, глава разветвленной семьи и отец своих подданных, и только поэтому решилась на него выйти.

Но когда я дошла до дела, то столкнулась с непредвиденными трудностями: Генка заявил, что в состоянии помочь мне сам, и упорно не желал знакомить ни с кем из старших. У меня закралось даже подозрение, что он никого и не знает. Я настаивала на своем: у меня дело к самому главному, и говорить я буду только с ним, вероятнее всего, это ему будет интересно, так как речь пойдет о конкурентах, действующих на его территории. Это был чистый блеф с моей стороны, но не настолько же я глупа, чтобы рассказывать Генке о своих преследователях! В конце концов мне удалось его уговорить — я сыграла на его самолюбии, сделав вид, что я сомневаюсь в его принадлежности к почетному клану мафиози. Этого он выдержать не смог и пообещал сделать все, что в его силах, и в ближайшее время позвонить.

Я дала ему свою визитную карточку, отпечатанную на лазерном принтере, и заговорщическим голосом сообщила код: три звонка, потом отбой, и номер набирается снова — и тогда уже я беру трубку. Он понимающе мне подмигнул. Боже мой, этим кодом мы пользовались еще в детстве, к тому же Сергей в ближайшее время обещал прислать мне телефон с определителем номера, но благодаря коду Генка почувствовал себя посвященным в тайну, моим доверенным лицом. Что ж, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы сделало то, что от него требуется.

Весь разговор занял минут пятнадцать; я снова вышла на Ордынку и направилась не к станции метро, а от нее. Распогодилось, дождик перестал, появились клочки ясного неба, и даже выглянуло солнышко. Было еще рано, и мне не хотелось возвращаться домой. Я решила пройтись по старому знакомому маршруту и зайти в церковь в Вешняках, куда я нередко заходила в мою бытность лаборанткой в особняке на Ордынке.

Купеческое Замоскворечье всегда славилось великим множеством церквей. Многие из них сохранились и при коммунистах, одни из них использовались как склады, другие как клубы… Перед замечательной церквушкой, выходящей фасадом на Пятницкую, той самой, в которой молился Островский, построили общественный туалет. И лишь одна церковь действовала — та самая церковь в Вешняках.