Агония обреченных

…Вопросы Гелен задавал двадцать минут. Бредли отвечал на них правдиво; он знал, что в настоящий момент для разведки Германии они были не актуальными; они не могли нанести урон ЦРУ. Такие вопросы, а вернее ответы на них, впоследствии не могли бы служить рычагом шантажа, способом давления. Это понимал и Гелен. Но других, компрометирующих вопросов, по темам, которые бы интересовали Гелена — Европа, Советский Союз, Ближний Восток — он задать Бредли просто не мог, так как тот был, что называется «не в теме», он был «выхвачен из движения» по Кубе. Это Гелен тоже понимал. Он задавал вопросы так, больше для проформы, чтобы посмотреть, как Бредли будет формулировать ответы на них. Он хотел послушать Бредли. Тот формулировал грамотно, отвечал обстоятельно, с обоснованиями. Гелен остался доволен.

Когда с этим было покончено, Гелен удовлетворенно откинулся на спинку кресла и долго, молча, смотрел на Бредли. Тот его взгляд выдержал; непринужденно сидел и курил.

— Вы не задали мне вопрос, откуда мне стало известно, что Бредли и Кесслер — одно и то же лицо. Почему? В этих документах, — Гелен кивнул на папку, лежащую на столике, — об этом ничего не сказано.

— Захотите, чтобы я знал, — скажете сами, не захотите… — Бредли пожал плечами.

— Ну что ж, и это мне нравится. Ценю такое качество в людях. О своей женщине, Марте Майер, не беспокойтесь, с ней ничего не случится. Наши люди в Нью-Йорке присмотрят пока за ней. — Гелен поднялся и протянул руку. — Желаю вам успешно выполнить ваше задание на Кубе. Будьте там осторожны. После известных событий в заливе там арестовывают по малейшему подозрению.

— Благодарю, господин генерал, — ответил Бредли, пожимая руку.

Уже взявшись за ручку двери, Гелен на секунду задумался, затем обернулся:

— Да, чуть не забыл, кино— и фотоаппаратурой, о которой вы упоминали, этот номер не оборудован; сюда не селят людей, за которыми нужно подсматривать. Здесь установлена аппаратура прослушивания. Всего доброго.

Через минуту после того, как генерал Гелен вышел от Бредли в номер вошел другой человек. Тот самый, которого семь лет назад Бредли убил. Бывший оберштурмбаннфюрер СС Гарднер.

Глава 6

— Вы ему доверяете?

Этот вопрос задал Хорхе Кастиенте, руководитель кубинской экстремистской антикастровской группы, осуществлявший связь с эмиссаром американской разведки Уилсоном — «Гибсоном». И адресован этот вопрос был руководителю другой контрреволюционной группировки Мигелю Идьигосу. Его группировка контактировала с агентом ЦРУ, работавшим под псевдонимом «Цезарь» и входившим в глубоко законспирированную организацию «Кандела».

Эта встреча происходила глубокой ночью на конспиративной квартире Идьигоса, в Старом городе Гаваны.

После того как в конце апреля кубинскими спецслужбами был ликвидирован подпольный центр ЦРУ, работавший под прикрытием филиала компании «Берлиц», а его руководитель Уилсон — «Гибсон» был арестован, Хорхе Кастиенте — ему тогда чудом удалось избежать ареста — перешел на полное нелегальное положение. Однако связь с Идьигосом он продолжал поддерживать. Идьигос знал Кастиенте в лицо (в сложившейся обстановке это был важный момент; они были знакомы по прежней совместной работе в контрразведке при правительстве Батисты; Кастиенте руководил группой, специализировавшейся на ликвидации лиц неугодных режиму) и даже прибегал к его помощи. Кастиенте лично ликвидировал двух человек, о которых «замолвил» словечко Идьигос, правда, это было вызвано совсем не политическими мотивами и отнюдь не безвозмездно.

— Иногда мне кажется, что я перестал доверять даже самому себе, — ответил Идьигос, не глядя на собеседника. — Тому, что сейчас здесь происходит, трудно найти хоть какое-то логическое объяснение. Нет, я не о том, что они активизировались и проводят повальные аресты; это-то как раз объяснить можно. После нашей неудачи в заливе глупо ожидать чего-то другого. Я о том, что больно уж они точно попадают. Ну да ладно… Этот ваш вопрос… Почему вы его задали? Он прислан из Вашингтона по линии разведки; его полномочия подтверждены. Что вас смущает? Или есть какие-то факты?

— Фактов нет, — отрезал Кастиенте. — Если бы они у меня были, то сегодня я бы уже принес вам его голову, а не пришел бы дискутировать. Но я сопоставил временные рамки некоторых последних событий, и получилась любопытная картина. Смотрите сами: он появился здесь двадцать шестого апреля; двадцать седьмого — встречается с Гибсоном, а уже на следующий день они закрывают «Берлиц» — хотя, замечу, до этого никаких шевелений около фирмы не было — и арестовывают Гибсона. Еще через день — арестовывают всех тех, кто был с ним связан. Вы верите в такие совпадения, Мигель?

— Да, но контору Орендо и арсенал они накрыли до его появления, — возразил Идьигос.

— Это ничего не значит; контрразведка у них работает.

— Тогда почему вы связываете «Берлиц» с его появлением, а не с удачной работой их контрразведки?

— Да просто потому, что о «Берлице» — кроме меня — знали всего несколько человек, и все они арестованы.

— Все кроме вас, Хорхе, — вкрадчиво проговорил Идьигос.