Айседора: Портрет женщины и актрисы

Доктор ставил ей разные диагнозы, в том числе невралгию и упадок сил. Айседора оставалась равнодушна к названию своей болезни, но она заметила, что ей становится значительно лучше, когда она получает письмо от Теда.

Дата этого ее открытия осталась неизвестной.

«У меня был доктор. Он сказал, что до первого апреля не может быть никаких выступлений! Я принимаю какие-то очень сильные порошки и даже не могу читать — только твои письма и дорогой ребенок спасают меня от отчаянья.

А ребеночек такой красивый и такой живой…»³⁷

Боясь, что ее письма могут встревожить его, Айседора послала Крэгу несколько слов утешения:

«Дорогой, тебе не стоит волноваться за меня. Это правда, я немного больна, но твоя способность доставлять мне радость столь велика, что твои драгоценные строки важнее любого лекарства. Может быть, из-за того, что приходится лежать так спокойно и испытывать такие сильные боли — звучит немного по-ирландски, но это действительно так — притупляются все жизненные ощущения, что делает тебя полуживым, а Любовь высвечивается гораздо ярче. Поэтому не волнуйся за меня — я не несчастлива»³⁸.

Но мало-помалу ее здоровье начало восстанавливаться. 9 марта она написала Крэгу, сообщая, что силы возвращаются, а через несколько дней сообщила ему:

«Сегодня я ходила в сад, безусловно, я люблю жизнь. Это похоже на освобождение из тюрьмы. Так приятно было вдыхать все запахи земли, мне хотелось расцеловать все растения и танцевать — для этого я еще слишком слаба, но уже скоро… Да, жизнь великолепна…»

Прогулки в город или на холмы в сопровождении сиделки были значительными событиями, знаменующими ее выздоровление. Она написала Крэгу, что уже почти совсем здорова и через несколько дней приступит к работе. Но его последнее послание к ней наводило на грустные размышления.

«Я не могу перестать думать, что твое письмо звучит так же сурово, как твой отзыв о Нордвике, где скрипели двери, а Топси все время болтала и шумела. Мое сердце немного ныло, и я думала, нужна ли я ему — даже в другом коттедже?.. Птичка любит жить со своей самкой в гнезде, даже лев вышагивает рядом со своей леди — но ты — о, ты говоришь: «Уходи, нарушительница моего покоя…» Спокойной ночи, дорогой, — я люблю тебя — твоя Айседора»⁴⁰.

Под этим письмом Крэг написал: «Я не говорю «уходи» — но я говорю «будь возле меня и дай мне ту зацепку». А ты говоришь о том, что подаришь мне землю, тогда почему же не дать мне ту зацепку, о которой я прошу…»

Скорее всего, он не отослал это письмо Айседоре. Как и она, он страдал и был вынужден тщательно скрывать свои чувства. «Зацепка», о которой он упоминал, была деньгами, обещанными Айседорой для оплаты рабочих, изготовлявших его декорацию. Она обещала их от чистого сердца, но болезнь вынудила сократить количество выступлений, и по письмам Айседоры видно, что она сама нуждалась в деньгах. Но материальные трудности других всегда мало заботили Крэга.

Тем не менее он успешно работал без отвлекающего присутствия Айседоры, чего она не могла не заметить, когда он прислал ей несколько сделанных им гравюр. Похвалив их, она написала:

«Я не могу жить без тебя — это правда. Я думаю, мое тело и душа содержат частички тебя, но я далеко от тебя. Я скорее соглашусь, чтобы ты был в миллионе миль от меня, если буду знать, что ты счастлив или почти счастлив, если ты понимаешь, что я имею в виду, чем рядом со мной и несчастлив… Спокойной ночи, любовь моя, мое сердце, моя душа. Вся твоя Айседора»⁴¹

.

Растроганный Крэг приписал под этими строками: «Моя удивительная Топси — да! Да!. Но не слишком ли ты хочешь уверить меня в этом?»

В конце концов Айседора поправилась настолько, что смогла приступить к работе.

«Я понемногу работаю каждый день. Вначале мне казалось, что я дроблю камни. Работать приятно, когда втягиваешься, но так трудно достичь такого состояния, чтобы суметь втянуться… Сначала ощущение вековой борьбы с непреодолимым препятствием, потом вдруг вспышка света, которая соединяет тебя с идеей, словно ты проникаешь в Бога… Вот что я чувствую, когда пытаюсь работать, только чаще всего я продвигаюсь только до страданий и борьбы, а потом пустота и отчаянье»⁴².