Айсолтан из страны белого золота

кричит:—Мама! Ты где, мама?

— А зачем тебе мать? — спрашивает Бегенч.

— У меня пропала чернильница.

— А зачем маме твоя чернильница? Ты ищи там,

где положила.

— Да ее там нет.

— Да ну! Так, может быть, чернильница

научилась бегать?

— Зачем ты надо мной смеешься? —Маиса

жалобными, молящими глазами смотрит на брата. —

Бегенч... Если ты взял, так, пожалуйста, отдай!

Девочка бросается к Бегенчу и ощупывает его

карманы. Она даже заглядывает к нему за пазуху.

Бегенч смеется.

Не обнаружив чернильницы и там, Маиса говорит

еще жалобнее:

— Ну, Бегенч, миленький, хорошенький, отдай

чернильницу!

Ее черные, блестящие, как у козленка, глаза

смотрят на брата с такой мольбой, пухлый детский

рот так трогательно кривится в плаксивой гримасе,

что Бегенч не выдерживает:

— А что ты мне дашь, если я найду твою

чернильницу?

Маиса от радости несколько раз подпрыгивает на

месте. Лицо ее сияет.

— Когда я вырасту большая-большая, я вышью

тебе тюбетейку.

— А, так ты хочешь, чтобы я искал твою

чернильницу в долг? Нет, это не пойдет.

Маиса бросается к Бегенчу на шею.

— Ну, Бегенч, миленький, отдай, если ты взял,

а то я опоздаю. Мы с девочками хотим до начала за-

иятий повторить то, что в прошлом году проходили.

УгоЕорились к восьми собраться.

Бегенч, отогнув рукав, показывает ей на свои

часы:

— Смотри, еще нет половины восьмого.—И, обняв

девочку за плечи, смеется: — Ну, дай сюда руку

и закрой глаза.

Он достает чернильницу из-под вороха бумаг на

столе и вкладывает ее в маленькую горячую

ладонь.

Маиса сжимает в руке чернильницу и открывает

глаза.

— Где она была?

— На столе.

— Ну да, ну да! Я сама ее туда поставила.

— А зачем же ты на меня наговаривала?

— Потому что ты всегда шутишь. Вот я и

думала, что ты ее нарочно спрятал.

Бегенч целует сестру в ее нежную, румяную щеку.

Маленькая Маиса, схватив свой портфель, который

кажется чересчур большим в ее тоненькой руке,

вприпрыжку сбегает с веранды.

Бегенч берет ружье и, перекинув его через плечо,

выходит на улицу.

Из-за поворота выезжает легковая машина, при

виде которой Бегенч сразу останавливается и не

может больше сделать ни шагу. Сердце его больно

сжимается. Он смотрит на приближающуюся машину, и

ему чудится, что там, внутри, скрыта частица его

души и это серое ползущее чудовище сейчас увезет ее

куда-то далеко-далеко. Чудовище в облаках пыли

приближается к Бегенчу, и ему хочется броситься вперед

и преградить ему путь. Но он не двигается с места,

и только глаза его неотступно следуют за машиной.

Машина проезжает мимо Бегенча и останавливается.

Тонкая белая пыль медленно оседает в воздухе. Ай-

солтан опускает стекло в окошечке, ласково

улыбается, кивает ему.

Ух, как чешется у Потды язык, как хочется

ему подразнить эту влюбленную парочку! Как

хочется отпустить добрую шутку, от которой оба они

зардеются и начнут смотреть в разные стороны! А потом

Айсолтан сдвинет свои черные брови и примется

распекать его на все корки. Ух, как хочется Потды

блеснуть остроумием — ведь такой случай! Ради такого

случая стоит рискнуть и еще раз навлечь на себя гнев

Айсолтан.

Но, к немалому своему удивлению, Потды

замечает, что другое чувство берет в нем верх.

«Пусть их, — думает он, — уж попрощаются как

следует! Пусть в это солнечное утро выскажут друг

другу то, что у них на сердце! Пусть обменяются

нежным, ласковым словом. А потом вспомнят добром

и это светлое утро и Потды».

— Ну, что ты скажешь! Вот беда, так беда! —

восклицает Потды, сдвинув тюбетейку с затылка на

глаза. — Ключи от машины позабыл!

Он выскакивает из машины и бросается куда-то

в сторону, позвякивая ключами, колечко от которых

надел на большой палец.

А у Бегенча опять, как всегда при виде Айсолтан,

слова не идут с языка, и он говорит первое, что ему

приходит на ум:

— Что это Потды, ума лишился? Ключи, говорит,

позабыл, а сам ими размахивает. Вот чудак!

Приглаживая ладонями свои черные волосы у

висков, Айсолтан усмехается:

— Если Потды не будет всякими странными спо-

собами обнаруживать свои сокровенные мысли, то он

в неделю зачахнет и умрет с тоски.

Такой оборот беседы кажется Бегенчу вполне

удачным. Он даже находит в себе силы спросить:

— Ты не знаешь, Айсолтан, почему это вчера

вечером Потды все отпускал какие-то дурацкие шуточки

то насчет тебя, то насчет меня? Прямо руки чесались

проучить его хорошенько, да боялся, как бы хуже не

получилось. Может, он видел нас с тобой вчера? Или

просто так выдумывает?

Айсолтан улыбается, и от этой улыбки у Бегенча

теплеет на сердце.

— Да разве от Потды что-нибудь утаишь? —

просто говорит она.—Зачем ему видеть? Он и так все

знает, ему известно не только то, что ты делаешь,

а даже о чем задумался. Ему все нужно разнюхать.

Если Потды не будет знать наперед, из какого яйца

должен вылупиться петушок, а из какого курочка, так

он удавится с горя. Такой уж это человек. Он,

например, знает даже, какой был разговор между твоей

матерью и моей.

Об этом разговоре знает и Бегенч. Правда, когда

Джерен стала ему передавать его, он буркнул сначала:

«Что это, мать, ты, кажется, опять за старое?», но

тем не менее слушал ее с такой жадностью, словно

хотел впитать в себя каждое слово. «А что скажет

Айсолтан?» — подумал тогда Бегенч и теперь,