Айвазовский

17 июля 1899 года художник праздновал свой день рождения в кругу многочисленных гостей в имении Шах-Мамай. Айвазовский, как всегда, был бодр, энергичен, гостеприимен. Пышное торжество завершилось фотографированием всех собравшихся, более шестидесяти человек, на фоне особняка. Эта фотографическая композиция предположительно происходит из альбома, хранимого как семейная реликвия его внуком Н. М. Лампси. Казалось, Иван Константинович таким образом подводит итог жизненному и творческому пути, оставляя современникам и потомкам красноречивый образ.

Почести, награды, признание оставались для него всё же на втором плане жизни, а на первом — всегда присутствовали искусство, общественная деятельность и семья. За год до кончины Иван Константинович завещал армянской церкви Святого Саркиса в Феодосии часть своих поместий. Сумма в 50 тысяч рублей, полученная от их продажи[430], расходовалась на содержание приходской школы при храме, где в детстве будущий прославленный живописец получил начальное образование. Такой жест в поддержку армянской церкви был далеко не единственным. За свой счёт в городе Старый Крым маринист построил храм, ряд армянских церквей украсил картинами. Чтобы поддержать бедных армян, организовывал выставки.

До конца жизни он продолжал работать над новыми живописными полотнами. Известны свидетельства современников о методе и последовательности его работы: «Айвазовский взял необходимые ему четыре или пять красок, осмотрел кисти, потрогал холстки, стоя, не отходя от мольберта, играя кистью, как виртуоз, написал морской шторм... Один час пятьдесят минут тому назад был чистый холст, теперь на нём бушует море»[431]

. На одном из фотографических портретов художник предстаёт в своей мастерской, критически, но и удовлетворённо смотрящим на живописный холст, установленный на мольберте. Сохранилась также фотография 1900 года — его последнего года жизни, на которой рукой самого художника написано: «И. Айвазовский. 1900»[432]. Незадолго до смерти великий маринист завершил картину «Морской залив», а в свой последний день писал полотно «Взрыв корабля», изображавший событие 1822 года близ острова Хиос, когда Константин Канарис взорвал турецкое судно. Он был по-прежнему полон планов, в частности, собирался открыть свою выставку в Италии, готовил картины и намеревался поехать туда.

Зимой 1899/1900 года художник вёл по-прежнему активную жизнь: как обычно, довольно надолго уехал в Петербург и возвратился из поездки бодрым, деятельным, полным сил и стремлений. Он ждал весеннего тепла и возможности отправиться в своё имение Шах-Мамай, куда собирался переехать 1 мая, сделав для этого все необходимые распоряжения.

В свой последний день жизни, 18 апреля 1900 года, Иван Константинович также посетил имение, вернулся около пяти часов вечера, по обыкновению в хорошем расположении духа. Чувствовал себя здоровым, был полон планов, уговаривал жену и её сестру съездить в гости к их родным. Анна Никитична давно никуда не ездила одна, беспокоясь за здоровье супруга. Художник проводил сестёр на вокзал в семь часов вечера, много шутил, раскланивался со многими знакомыми, которые позже вспоминали, что редко видели мариниста в таком приподнятом настроении. Проводив поезд, пешком отправился к своим родственникам Мазировым, жившим довольно далеко от вокзала. У них вёл беседы, играл в карты, остался на ужин и в двенадцатом часу ночи поехал в свой дом на набережной.

Приступ случился во втором часу ночи. Лакей услышал звонок и, думая, что звонят у входной двери, пошёл открывать её. Никого не увидев, поднялся в комнату художника, увидел его лежащим поперёк кровати почти без признаков жизни. Ивану Константиновичу, вероятно, стало дурно, он попытался встать, чтобы намочить компресс, который всегда использовал при головных болях, и потерял сознание. Кончина И. К. Айвазовского была внезапной и безболезненной — он ушёл в ночь на 19 апреля (2 мая по новому стилю) 1900 года, ему было 82 года.

В завещании Иван Константинович со свойственной ему щедростью не обошёл вниманием ни родственников, ни близких людей, ни родной город. В частности, он писал: «Моё искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю галерею городу Феодосии, моему родному городу»[433].

Казалось, в церемонии прощания с почитаемым живописцем участвовал весь город. Насколько многочисленной была траурная процессия, дают представление несколько фотографий, ныне принадлежащих собранию галереи художника в его родном городе. На одной из них улица в Феодосии буквально запружена народом, и не видно конца шествию. Едва ли не все феодосийцы пришли проводить его в последний путь. Скорбная церемония в то же время вновь явилась подтверждением почитания Ивана Константиновича земляками, народом России, признанием великих заслуг этого столь достойнейшего человека.