Академия для строптивой

– Папа с воплями отказался? – Я засмеялась, так как слишком хорошо знала своего родителя. – Он не терпит, когда его авторитет подвергают сомнению. Но это значит, что твой тотализатор прекратит свое существование вне зависимости от перерыва в ловле. Папа всегда добивается того, чего хочет.

– Ну, во-первых, несколько дней у нас есть, а во-вторых… я внес некоторые поправки.

– Ты испортил заклинание? – поразилась я.

– Скажем так, чуть-чуть подкорректировал. Самую малость.

– Папа тебя убьет.

– Но ведь ты меня защитишь?

– Тогда он убьет и меня, – мрачно заключила я.

От Демиона я сбежала под предлогом неотложных дел, навалившихся заданий, которые нужно срочно выполнить, и запланированной встречи с девчонками. На самом же деле мне было просто неловко и хотелось подумать обо всем случившемся. Поведение Демиона ставило в тупик. Слишком много нежности. Я не знала, как ее воспринимать, чего ждать дальше и как себя вести в свете особых, созданных любящим папочкой обстоятельств.

После этого поцелуя, кружащейся головы и замаячившего на горизонте личного счастья я всерьез обеспокоилась проблемой Труселей. Если раньше они мне особо не мешали и снять я их собиралась исключительно из чувства противоречия, то сейчас этот предмет туалета угрожал моим зарождающимся отношениям. Труселя устроили целый антицеллюлитный массаж, а когда не помогло, еще и щекотать начали. Так как сама я снять их не могла, а папу просить было бесполезно, я решила все же обратиться к тому, кто сможет это сделать, если, конечно, захочет. Кандидатуру седовласого магистра после длительного колебания я все же отмела и остановила выбор на личе. Перед мертвецом, который к тому же обязан мне воскрешением, было не так стыдно. Да и папу он не боялся.

Но вот решить оказалось намного проще, чем решиться. Подобрать слова, с которыми я могла бы запросто подойти к профессору-личу и обозначить свою деликатную проблему, оказалось нелегко.

Обычно профессор Сайзер до самого позднего вечера сидел в своем кабинете и мучил нерадивых студентов, ну или вел занятия по медитации по индивидуальному графику. Сегодняшний день не был исключением, и я обосновалась недалеко от аудитории на подоконнике, отгородившись от внешнего мира и любопытных глаз тяжелой пыльной шторой. Сегодня у двери кабинета маялись несколько девчонок из параллельной группы. Они были бледны, и то, что у них дрожали руки, я видела даже со своего места.

«Куда и к кому я пошла?» – пронеслось в голове. От профессора все старались держаться подальше. Все же впечатление на юные души он производил колоссальнейшее. Я тоже не очень любила находиться с ним рядом, потому что от устрашающего облика и холодной язвительности кровь в жилах стыла, но вот почему-то с такой деликатной проблемой я могла обратиться только к нему. Живых людей я вообще не рассматривала, как варианты. То ли знала, что не помогут, то ли жутко стеснялась.

Дождавшись, когда бледные, на грани обморока студентки сбегут от кабинета и вообще из коридора, я мужественно выдохнула и решительно толкнула дверь, чувствуя, как желудок сжимается в тугой комок от страха.

Долго тянуть не стала и решила высказать все прямо с порога. Боялась, что передумаю.

– Профессор, я к вам со странной просьбой, но обратиться больше не к кому. Помогите мне, пожалуйста, снять трусы! – выдохнула я с несчастным видом.

Столь специфическая просьба проняла даже лича. Он замер, а в алых глазах мелькнуло удивление.

– Признаться, вы, Кассандра, – единственная студентка, которая заставляет меня испытывать какие-то чувства, кроме раздражения, – проскрипел он недовольно. – Еще раз поясните, что я должен помочь вам сделать?

– Снять трусы… – совсем стушевалась я и нерешительно задрала подол, отступив, однако, от лича на безопасное расстояние. Просьба звучала странно и провокационно. Я это понимала. – Дело в том, что это не обычные трусы… – затараторила я, смущаясь и чувствуя себя полной и беспросветной идиоткой. И зачем я решилась на эту глупую авантюру?

– Я вижу, – медленно, с расстановкой произнес лич. Выражение лица его при этом не изменилось. Впрочем, череп, обтянутый тонкой желтоватой кожей, не мог отобразить всю гамму человеческих эмоций. – К счастью, я еще способен различать магический фон и понимаю, что на вас такое надето. Кто же вас этим наградил, позвольте полюбопытствовать?

– А вы как думаете? – зло выдохнула я и, опустив подол, без приглашения плюхнулась на стул напротив профессора. – Вы их с меня снимете?

– Значит, мои догадки оказались верны… Что же, ваш отец вырос в неплохого специалиста, должен признать.

– В слишком хорошего, на мой вкус. Так вы поможете?

– Сложный вопрос. – Профессор думал, медленно перебирая круглые камушки янтарных четок. «Клац… клац…» – пели бусины, и я ежилась.