Академия магии Южного королевства. Избранным вход запрещен!

Впервые в жизни я решила подслушать разговор начальства. Благо, дверь за собой она плотно не прикрыла.

— Она ведет себя аморально!

— В чем проявляется аморальное поведение? — Граф был сама вежливость.

— На ее двери оскорбляющая меня надпись! — от возмущения голос женщины срывался на фальцет.

— Там написано ваше имя? — Граф откровенно развлекался.

— Нет!

— Тогда с чего вы решили, что надпись относится к вам?

— А кто еще живет с ней рядом?

— Еще одна соседка, но она мою приемную не штурмует. Может, опустим этот момент, и вы перейдете к вопросу, каких действий ждете от меня?

— Чтобы она замазала то, что приписала!

Оба-на! Я предвкушающе потерла руки. Проговорилась старушка, пусть теперь объясняет, кто первым граффити на моей двери нарисовал.

— То есть не вся надпись за ее авторством? — как и следовало ожидать, Джонатан зацепился за эту оговорку.

— Ну…

— Так да или нет?

— Нет.

— Тогда почему она должна закрашивать то, что не писала? Когда найдете автора, тогда и предъявляйте претензии. А теперь до свидания!

Когда шаги старушки стихли, Эверо покинул кабинет.

— Лада, напиши приказ об урезании Карле Людвин зарплаты за этот месяц в связи с нецелевым использованием ресурсов Академии.

На стол мне бухнулась исписанная пачка гербовой бумаги.

— Мы заказываем эту бумагу для проведения контрольных работ, а не для написания жалоб.

С удовольствием. Кстати, пока не забыла, надо уточнить один момент.

— Она в разговоре с подругой назвала меня взяточницей, ты не знаешь почему?

Граф знал, более того, он невольно поспособствовал этому. Официальная версия моего ареста — за содействие взяточнику Каралю. Эверо уже тогда не верил, что я замешана в смерти представителей аристократии, но использовать меня собирался. А чтобы после выхода из тюрьмы меня не линчевали родственники погибших, для всех я была арестована по другой статье.

После обеда я, напевая бессмертный хит шведской группы про нехватку денег, протирала пыль на шкафах.

— Красиво. Перевести можете?

Я только чудом не свалилась. Сохраняя равновесие, осторожно спустилась и обулась. Опираясь на мой стол, стоял двухметровый бугай. Гладковыбритая голова, потертая кожаная куртка и сбитые костяшки пальцев не вызывали желания познакомиться с ним поближе. Ему только золотой цепи не хватало для образа братка.

— Вы секретарь графа Эверо?

— Да. Только по вопросу трудоустройства вам в отдел кадров, это на первом этаже.

— Трудоустройства? — браток вопросительно приподнял бровь.

— А вы разве не охранником устраиваться пришли? Говорю, вам на первый этаж! Форму и сканворд выдадут на месте.

Тут в приемную выглянул граф.

— Альберт! Какими судьбами?

— Невеселыми, ты же в курсе.

Я непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Джонатан наконец осознал причину моего замешательства.

— Лада, позволь представить тебе моего давнего друга Альберта Триано. Регента при наследнике.

Регента? А я ему нахамила…

— Лада, нам коньяк, шоколад и лимон. И не пускай больше никого.

До трех часов дня я мелко тряслась. Уволят? Казнят? Помню я про Бирона… Ну, Лада, сколько раз можно так ошибаться? Сначала узнай социальный статус, а потом хами!

Как ни странно, после ухода Альберта никаких репрессий не последовало.

Я пошла убирать в кабинете. Эверо сидел на рабочем месте, согревая в руке бокал с коньяком.

— Боишься? — с любопытством поинтересовался он.

— Как догадались?

— Тебе не чуждо чувство самосохранения. А ты нахамила не последнему человеку в государстве.

— Да откуда я знала, что этот лысый бугай может похвастаться родословной длиной с километр?

— Лада, он военачальник! Голову бреет, чтобы вшей не разводить, а телосложением обязан службе, — объяснил мне Джонатан прописные истины. — Когда сестра взошла па престол, он отправился служить. Защищал границы. А теперь вернулся ради племянника.

— Не думаете, что он мог устроить смерть сестры, чтобы захватить трон? А что? Корона на лысине будет шикарно смотреться, блики от камней будут красивые.

Граф опустошил бокал и одернул меня:

— Лада, не забывайся. Он мой друг. А ты держи язык за зубами в его присутствии.

— Хорошо, в следующий раз сломаю перед ним швабру со словами: «Король умер, да здравствует король!»

— Лада!

— Мой рабочий день окончен. Всего доброго.

Когда я вернулась домой, моя входная дверь могла похвастаться новой краской и мордой Шарика, торчащей из нее. Похоже, меня тут ждали. Когда я оказалась в поле зрения пса, он с радостным лаем кинулся ко мне. Юбка была уделана эктоплазмой за минуту.

— Неправильно тебя Шариком назвали, Лизун[3] подошло бы больше.