Академия магии. Притяжение воды и пламени. Часть 2

Чуть сбоку от калитки, прямо в колонне, выстроенной из кирпича, находилось небольшое углубление с темным камнем в центре. Недолго думая, я дотронулась до него, вливая магию, а потом еще, чтобы уже наверняка. Поверхность под пальцами раскалилась, и я поняла, что все же переборщила.

«Я адреналиновый маньяк…» — вынесла вердикт я, то ли от нетерпения, то ли от пронизывающего холода подпрыгивая на месте.

Иного вывода не напрашивалось. Или Церент со своей магией сделал меня такой.

Лишь когда калитка распахнулась, я осознала, что Розенталя могло и не оказаться дома. Александр был в одной футболке и штанах — слишком легких для нынешней погоды. Но этот парень мог хоть голышом отправиться покорять ледники и совсем не замерзнуть. Вот оно, неоценимое преимущество огневиков.

— Ева, — сказал он, будто констатировав факт. Если маг и удивился, то ничем это не выказал, отступив в сторону и позволяя мне пройти внутрь.

Я проскользнула во двор, подмечая аккуратную садовую дорожку, ведущую прямо к дому, и высокие пушистые деревья, что раньше определенно подстригали, но теперь, видимо, забросили это занятие.

Остановившись у входной двери, я нетерпеливо дождалась, пока огневик догонит меня. Следовало одеться потеплее, но я так хотела скорее с ним поговорить, что просто не подумала об этом.

— Что произошло? — спросил Розенталь, когда мы оказались в доме. Нахмурившись, он взял мои ладони в свои — обжигающее и приятное тепло разлилось по рукам.

— Что здесь случилось? — будто не расслышав его, выдохнула я, глядя на невероятный погром, царящий повсюду.

Кое-какая мебель превратилась в угли, многие вещи словно изрезали кинжалом, с яростью втыкая лезвие во все, до чего только могли дотянуться. Вспороты были картины, искромсаны шкафы, разбиты цветочные горшки и вазы, исполосованы стены. На другом конце коридора виднелась комната, и, похоже, там правила еще более удручающая обстановка, потому что было где разгуляться. Трудно было не заметить превратившийся в труху диван и выпотрошенные подушки, валяющиеся на полу.

Даже не наблюдая это вживую, я могла с легкостью представить, с какой маниакальной тщательностью и гневом уродовали некогда прекрасный дом.

Подобное зверство вызывало лишь осуждение. Никогда не понимала людей, громивших и уничтожавших что-то из-за злости. Увиденное заставляло сомневаться в психическом здоровье виновника.

Я перевела вопросительный взгляд на Александра. Он вздохнул, говоря одно-единственное слово:

— Лея. — И, потянув меня за собой, добавил: — Идем наверх. Я прибрался в паре комнат.

Следуя за ним, я заметила еще кое-что — пыль на следах погрома, тонкий слой, свидетельствующий, что все случилось как минимум несколько дней назад.

Мы поднялись на третий этаж, и я поняла, что «прибраться», в понимании Александра, значит выкинуть практически все. Осталось лишь несколько стульев и старый пошарпанный стол, который, вероятно, раньше прятали в подвале дома.

— Так что случилось? — спросил огневик, взяв со стола кружку и передав ее мне. Наполовину полная. Фарфор оказался обжигающе горячим.

«Чай. Фруктовый», — поняла я по запаху, мимолетно замечая подожженную сигару в пепельнице.

Сев на свободный стул и сделав глоток, ощущая, как по горлу течет теплый напиток, сказала осипшим голосом:

— Я знаю, что ты собираешься сделать.

Розенталь взглянул на меня с легким удивлением.

— Да? И что же? — Стихийник все еще не воспринимал мои слова всерьез, но я даже не обратила на это внимания.

— В доме твоего отца хранятся запрещенные в Церенте вещи — предметы с Земли. Техника или еще что-то в таком роде, — выпалила на одном дыхании. — Я ведь права? Поэтому достаточно, чтобы об этом узнали, и все будет кончено?

Розенталь помрачнел, взгляд его стал острым, как лезвие ножа.

— Откуда ты это узнала?

Его настроение передалось и мне, нервное возбуждение, не позволявшее все это время усидеть на месте, улетучилось. И я рассказала о сегодняшнем вечере с куда большим спокойствием, чем сама ожидала.

Когда тот мужчина открыл мне дверь, я не предполагала, что узнаю так много. Мы разговорились, его жене становилось лучше, возможно, именно поэтому он был настроен гораздо миролюбивее, чем в тот вечер в баре. Врач заверил, что она вновь сможет говорить.

Мои слова, защищавшие Александра, звучали слишком самонадеянно. Я понимала это, но все равно продолжала объяснять ситуацию. Наверное, со стороны я смотрелась маленькой глупой девочкой, но, как бы то ни было, этот мужчина, Федор, будто поверил. Мне удалось до него достучаться.

Взирал недоверчиво, но все же не прогнал, даже когда я спросила, могу ли увидеться с его женой. Если бы он поинтересовался, зачем, я бы не знала, что ответить. Что это необходимо мне самой? Своеобразная проверка на прочность…

Жалкая и совсем не уважительная причина.

И лишь после шло желание убедиться, что женщина и правда идет на поправку.

Последовательность мыслей совсем меня не красила.

— Как тебя зовут? — спросил он вдруг.

— Ева, — выпалила я. — Ева Новак.