Академия одержимости. Черный ангел его грез

— Про него даже я не знала, — протянула Жизель.

— У меня таких скоро будет армия. А это был неплохой экземпляр, исполнительный, послушный. Впрочем, неважно, — Ноэ махнул рукой, и подлетел к Арману, окутав его туманом, стал выталкивать в портал. Ничего не получалось. Художник стоял на месте.

— Светлая душа. Тьма ее не принимает. А у тебя не достаточно энергии, ты сейчас исчезнешь, — Жизель подлетела и вытянула руки вперед, заставляя Ноэ отступать. — Ты теряешь своих приспешников и силу.

— Нет, не может быть! Картины, я вобрал их в себя! — он мотал головой, зрачки бешено вращались.

— Не все картины. Одна, там, где заключена особая сила любви, надежно спрятана. Убирайся, Ноэ! — Из рук Жизель вырвался световой луч и ударил его, приближая к порталу.

— Глупышка, ты связана со мной. И я утащу тебя! А прежде, его сердце замолкнет, — он ударил ледяной молнией в сторону художника. Жизель успела подставить крылья, и они вмиг покрылись инеем, и потом и вовсе опали, и она упала на пол. Черные крылья вспыхнули ледяным синим пламенем и исчезли.

Портал стал втягивать Ноэ. Он кричал, сопротивлялся, но все было бесполезно, тьма призывала его обратно. Когда он скрылся во мраке, Жизель подползла к порталу, и сделала какие-то манипуляции руками, помещение озарилось ослепляющим светом, а потом все померкло.

Глава 40

Арман подбежал к Жизель — она едва заметно дышала. Сапфировые глаза блестели от слез.

— Все закончено, — прошептала, едва шевеля губами.

— Что ты сделала?

— Я отдала свою силу, слою темную суть, чтобы запечатать портал. Он больше не выберется оттуда… Хочу на воздух…

— Что с ними делать? — художник кивнул в сторону преподавателей.

— Они теперь безопасны и многое сотрется из их памяти…

— За то из моей ничего не сотрется! Статья найдется для каждого, — ухмыльнулась Габи. — Вы идите, я тут сама разберусь.

— Как ты собираешься объяснить это все? — Арман удивленно посмотрел на подругу.

— Это уже мои проблемы. Выметайтесь.

— Спасибо, — он благодарно улыбнулся. Подхватил Жизель на руки и понес к машине.

Бережно уложив на заднее сиденье, повез ее к Дамьену. В дороге муза заснула.

Три дня Арман не отходил от ее кровати, пока альфа выхаживал девушку. Она была едва жива. Нечто изменилось в ней, художник ощущал, словно умерла какая-то часть.

Когда по прошествии трех суток муза открыла глаза, Арман держал ее за руку.

— С возвращением, — улыбнулся, почувствовав как с души упал огромный груз.

— Ты тут! — в глазах появилось слабое сапфировое мерцание.

— Отдыхай и набирайся сил, художник нежно провел рукой по ее волосам.

Еще неделю они провели в стае у Дамьена. Пока Жизель окончательно не поправилась.

— Так у тебя теперь нет силы и крыльев? — они сидели у огромного старого дуба.

— Нет. Я теперь обычный оборотень, как и ты.

— Не жалеешь?

— О чем жалеть? Сила, власть — все пустое, — она положила голову на его плечо.

— Я рад, если теперь ты будешь жить в гармони с собой, — Арман вздохнул. Понимая, что время настало.

— С тобой, — прошептала с придыханием.

— Жизель… ты жива, нам всем ничего не угрожает. И теперь наши дороги расходятся, — заготовленные фразы давались с трудом. Но иначе нельзя было.

— Я не понимаю, — он подняла голову, всматриваясь в его лицо, пытаясь найти в глазах, опровержение словам.

— Не могу простить тебя. Ты играла жизнями на шахматной доске. Ты играла мной. Для тебя я был пешкой. Пусть потом все для тебя изменилось. Но я не могу закрыть на это глаза. Просто не могу. Пойми… — он встал, намереваясь уйти.

— Арман, я люблю тебя! — и столько искренности, столько теплоты было в каждом звуке родного голоса. Сердце художника разрывалось на куски.

— А я болен тобой, — он сделал шаг назад, борясь с искушением заключить ее в объятия. Прижаться к желанному телу, поцеловать манящие губы. Но тогда он пропадет, окончательно, безвозвратно, — И эта боль съедает меня.

— Мы истинная пара. Мы созданы друг для друга. Это судьба и ее не изменить, — крупные слезы катились по щекам, никогда он не видел на совершенном лице столько боли и отчаяния. В эту минуту он ненавидел себя, за то, что причиняет ей страдания.

— Я все же попробую вырвать тебя из сердца. Оторвать от себя, и стать цельным. Мне уже не привыкать к боли, — он послал ей воздушный поцелуй. — Постарайся быть счастливой, Жизель, — повернулся и пошел прочь.

Муза не побежала следом, Она лишь повторяла:

— Я люблю тебя, — художник слышал ее, даже когда ехал в машине домой. У него хватило сил не повернуть машину обратно в лес к ней. К своей единственной. Той, которую, он не смог простить, и всегда будет продолжать любить.

Эпилог

Прошло шесть месяцев…

Арман сидел у озера и рисовал картину. Рядом на маленьком столике стоял бокал красного вина. На холсте в окружении цветов снова была она. Только теперь облик Жизель больше походил на человеческий. Более в образе не было черных крыльев, тайн и загадок.