Академия одержимости. Черный ангел его грез

Снова она была рядом только на картинах. Его муза. Художник смотрел на свою работу с улыбкой. Он ощущал ее незримое присутствие. Душа давно успокоилась. Он принял себя и зверя. Стал цельным. Кошмары, детские страхи, переживания, все ушло. Он нашел себя, тут в маленьком домике не берегу озера.

Смотрел на плавающих уточек, слушал пение птиц, и ощущал гармонию. Он был счастлив. Почти…

Полгода назад Арман уехал из города. Продал квартиру, чтобы не было соблазна вернуться. Уволился с работы. Нашел уединенное место, подальше от цивилизации и купил себе маленький домик.

Он больше не боялся своего зверя. С удовольствием обращался и бегал по лесу. Рисовал и восстанавливал душевное равновесие. Еще он скучал. Муза продолжала жить в сердце. Вырвать ее не получилось, впрочем он и не пытался. Осознавая бессмысленность затеи. Но он уверял себя, что все сделал правильно. Останься бы он рядом, вместе с одержимой любовью росли бы обида и ненависть.

Вначале ему нужно было примириться с собой. Пережить случившееся. Пугала его только одно, как он проведет жизнь без Жизель? Но художник старательно отгонял эти мысли. Но порой тоска становилась невыносимой, помогала только странное ощущение ее присутствия. Оно удерживало его на месте. А временами так хотелось помчаться на ее поиски. Просто обнять. Прижать к себе, вдохнуть дурманящий родной аромат.

Недавно к нему в гости приезжала Габи. Возлюбленный в приказном порядке увез ее в отпуск. История с академией, отразилась на карьере подруги. Были найдены множественные финансовые махинации, доказаны кражи работ студентов, и другие нарушения. Почти весь преподавательский состав получил наказания. Хотя многое и стерлось из их памяти.

Ректор попал за решетку. Туда же отправилась и Селеста. Некоторые преподаватели были уволены. Кто-то отделался штрафом.

После капитальной реорганизации академия возродилась вновь. Словно и не было в ее истории черной полосы.

Арман немного посекретничал с подругой. Узнал, что в ту ночь, именно Жизель позвала Габи. Когда художник убивался горем и ни на что не реагировал. Все же во многом их спасению он благодарен именно настырному копу, и ее по истине отменному чутью.

Во время расследования, Габи сблизилась со своим начальником. Два трудоголика, одержимых одним делом прекрасно спелись. И размолвки у них случаются только по рабочим моментам, и то, как подозревал Арман, это доставляет парочке непередаваемое удовольствие.

Нелегко пережил художник предательство лучшего друга. Слишком много в памяти было светлых моментов. Слишком глубоко в сердце поселился Фабьен. Но зависть, съела парня, не оставив ничего, от того добродушного и улыбчивого паренька. Хотя, в воспоминаниях Армана, он навсегда останется именно таким. Он нашел в себе силы простить. И сожалел, что друг так бесцельно потратил свою жизнь.

— На картине явно кого-то не хватает, — художник вздрогнул, услышав за спиной мурлыкающий голос.

— Кого? — повернулся, не веря своим глазам. Живое воплощение его грез. Его черный ангел стояла, сверкая своими огромными сапфирами. Сейчас она была земной, исчез загадочный орел, таинственность. И после полугодовой разлуки, она казалась такой родной, как никогда прежде.

— Тебя. На картинах я хочу видеть нас вместе, — маленький топ и короткие шортики, почти не скрывали идеального тела. Как же он истосковался по ней.

— Только на картинах? — он лукаво прищурился.

— И в жизни, — муза смущенно улыбнулась. Откуда в ней взялись скромность и нерешительность? — Если позволишь…

— Позволю… родная, — больше Арман не мог сдерживаться, он вскочил со стула, притянул ее к себе и обнял, так сильно, что услышал хруст костей. — Душа моя… — шептал, целуя, изголодавшийся, до сих пор одержимый. Припал к сладким губам, целовал неистово до крови, и все было мало. Как он смог прожить без нее полгода? Немыслимо!

Разорвал одежду, пожирая глазами тело, совершенное, манящее, податливое. Скинув с себя одежду, поднял на руки и рывком вошел в нее. Вселенная взорвалась фейерверком, торжество страсти и любви. Сейчас он обладал ей всецело, полностью.

Жизель обвила его стройными ножками:

— Мой волк, единственный, — в сапфировых глазах зажигались звезды. Впервые она была счастлива. — Прости меня… за все прости… — извиваясь в его руках, она плакала, сладко-солеными слезами раскаяния.

— Простил, за все простил, — шептал он хриплым от страсти голосом. Их пронзила вспышка удовольствия, одна на двоих, соединяющая души. И в этот миг стена непонимания рухнула, превратилась в пыль. Они кричали, торжественно с надрывом. Целовались и слизывали слезы со щек друг друга. — Ты же останешься со мной?

— Я всегда была с тобой, — засмеялась и потерлась сосками о его грудь.

— Следила за мной? — художник стал целовать шею, пьянея от сладкого вкуса истинной.

— Я бы не выжила вдали от тебя.

— Отчего же не появилась, не подошла? — он прижал ее к себе еще сильнее, чувствуя, как член вновь набухает. Он никогда не сможет насытиться своей музой.

— Тебе нужно было время, — Жизель покрутила бедрами, вызывая сладкие судороги во всем теле.