Академик Ландау; Как мы жили

— Нет, мне хотелось бы иметь друга, которому я мог бы рассказать обо всем. Кто не будет осуждать, кто будет мне беспредельно предан, не спрашивать: что, зачем и почему. Верить в меня и помогать мне. Я задумал грандиозный маневр: мой шеф Н.Н. одобрил мой план. Он великий знаток, где пахнет жареным, а ведь я его ученик. Две великие державы — Советский Союз и Америка — заключили соглашение по борьбе с раком. Как только я прочел об этом в газетах, я сейчас же обзавелся медицинскими книгами о раке и уже имею понятие, о чем, где и как нужно говорить по этой проблеме.

— И вы считаете, этого достаточно?

— Не вы, а ты. Для начала достаточно. Ведь я не собираюсь победить рак. Тому, кто совершит этот подвиг, человечество при жизни отольет памятник из чистого золота. Ну, а у меня желания поскромнее: я хочу быть академиком.

— Коля, я голосую за ваше избрание.

— Кора, не превращай серьезную беседу в легкий разговор. Не забывай, я рассчитываю на твою, Кора, помощь.

— Я вся внимание.

— Вот так-то лучше. Здесь, в районе Сочи, отдыха ет один человек, некто Жеребченко. Я хочу завербовать его в союзники. Он мне нужен. Я сюда, в Сочи, приехал из-за него. Случайно узнал место и срок его отдыха. Я завтра очень рано утром еду к нему и, если с ним столкуюсь, завтра же здесь ужинаем втроем. Согласна?

— Да, согласна.

— Быть не только моим союзником, но и помощником?

— Коля, но в этом деле я профан.

— То, что я попрошу, в твоих силах.

Когда мы вернулись из ресторана, из кустов возле санатория вынырнула блондинка и ринулась навстречу Коле, а я поспешила не мешать их объяснению. На следующий день он встретил меня на «мацесте»:

— Кора, я приехал сюда поговорить с тобой. Очень боюсь, опять будешь прятаться от меня.

— Коля, мне просто жаль эту беленькую девочку.

— Так ты что, хочешь устроить цирк в санатории? Я бегаю за тобой, эта блондинка за мной, а все посмеиваются.

— Когда она уезжает?

— К сожалению, не скоро. Кора, я хотел вызвать твою ревность, проверить твою любовь, а ты так легко уступила меня этой, как ты ее называешь, девочке. Только эта «девочка» сама забыла, когда она ею была. Ваш повелитель приучил вас к параллельным девицам.

— Так вот почему вы завели параллельную. Ничего не имею общего с вашей параллелью.

— Забыла, что мы перешли на «ты»? Почему же Дау можно параллельную, а мне нет? И потом, ты забыла: мы сегодня ужинаем в ресторане, ты дала слово.

— Вам удалось договориться с этим Жеребченко?

— Нет, Кора, он категорически отверг сотрудничество со мной, да еще назвал меня авантюристом от науки. Но ты ведь мой друг, обещала сегодня ужинать в ресторане. Жеребченко отпал, но здесь отдыхает наш химик-академик с женой. Ты и я сегодня поедем ужинать. Тебе вчера там понравилось. Я с ними уже договорился.

После ресторана вернулась поздно ночью, мой прокурор еще не спала.

— Кора, совсем загуляла. Вчера не обедала, сегодня не ужинала в санатории. Скажите, ваш муж — академик Ландау?

— А вы его знаете?

— Не знакома, но его знает весь культурный мир. Он был вчера проездом в Сочи.

— Он приходил ко мне сюда?

— Все дело в том, Кора, что он, пробыв в Сочи сутки, к вам не зашел.

Разрыдавшись, как подкошенная, я упала на постель. Было нестерпимо больно, обидно, и такой постылой показалась игра в любовников с этим "авантюристом от науки".

Даунька, единственный, любимый, ты хотел меня видеть. Я это знаю, я это чувствую, но твой такт и твое несравненное благородство удержали тебя. Ты побоялся нарушить мою идиллию.

Энергично затянувшись табачным дымом, прокурор воскликнула:

— Я ничего понять не могу!

Если прокурор и тот в тупике, а попробуйте все это описать! Сочинить такое трудно.

Глава 26

Если родился человек, которому тесно и душно в устарелых рамках обыденности, он, отбросив стандартную обыкновенность, стремится ввысь, к необыкновенному, к прекрасному. У него на все свои суждения и взгляды. Выводит на бумаге короткие физические формулы, в них сосредоточены истины физической науки. Истины этой науки даются титаническим трудом левого полушария мозга, там работает сложнейшего построения машина. Заменить ее невозможно, немыслимо. Запрограммировать сверхталант не удастся никогда.

Хрупкий, бледный человек с огненными глазами, свернувшись на постели, теряя сон, забывая поесть, наносит на чистые листы бумаги знаки, понятные только ему одному. В этом труде он находит наслаждение, ни с чем не сравнимое. Труд! Творческий, изнуряющий, тяжелый труд. Но только в этом труде для этого человека и заложено высочайшее наслаждение жизнью. Это то необыкновенное, прекрасное, к чему он стремится всю свою жизнь. Что-то сделать, оставить свой след для потомства. Храм науки воздвигается веками чистыми руками истинно талантливых людей, время отметает авантюристов от науки!

Но жить только поисками истин в науке такому человеку невозможно. Быт бесцеремонно врывается в процесс его мышления. Мыслить мелко, хитрить он не умеет: не так устроены клетки его мозга. Вот он и разрешает будничные, бытовые проблемы со своих высот.