Ахилл

Все греческие цари, которые приходились правнуками Миносу, сыну Европы и Зевса, съехались на Крит, чтобы разделить между собой богатство Катрея, погибшего, как и предсказывал оракул, от руки своего сына Алтемена. Дело в том, что Катрей перед смертью приказал разделить поровну между своими внуками, родившимися от его дочерей, все, что останется после него: золото, серебро, дома, а также и весь скот. Однако власть над государствами и землями он исключил из этого наследства: ее разделили между собой по его приказу Идоменей, сын Девкалиона, и Мерной, сын Мола. Приехали туда же сыновья Климены и Навплия, Паламед и Эакс. Сын Аэропы Менелай, его сестра Анаксибия, которая в то время была замужем за Нестором, и его старший брат Агамемнон также стремились получить свою долю при разделе.

Узнав об этом, на Крит стекаются все, ведущие свой род от Европы, которая на Крите почиталась как высшее божество; их радушно приветствуют и отводят в храм. Там, по древнему обычаю, торжественно принеся в жертву многих животных и устроив пышный пир, с ними обходятся с благородной щедростью, так же, как и в последующие дни.

Уверенный в жене, как в себе, Менелай отплывает на Крит, приказывая Елене предоставлять гостям радушно всё, что они попросят.

Некоторые говорят, что только увидев, как на горизонте исчез белый парус корабля, на котором царь Спарты уплыл, Парис, охваченный всепожирающей страстью к Елене, ведь она была самой прекрасной из женщин во всей Ойкумене, окончательно решается на ее похищение, так как до этого в силу своего не решительного характера он колебался. Говорят, так же, что не малую роль в этом роковом решении Париса сыграли богатые сокровища Спарты, которые ему простодушный показал Менелай и которые троянский царевич планировал похитить вместе с Еленой поскольку все равно: за семь бед – один ответ.

45. Парис похищает Елену Спартанскую

Даррет говорит, что супруга царя Менелая Елена в то время, когда Александр был на Киферее, решила туда отправиться, чтобы в приморском городке Гелея, где находилось святилище Аполлона и Дианы, совершить жертвоприношение. Когда Александр узнал, что Елена приехала к морю, он, желая посмотреть на ее красоту, стал разыскивать ее. После того, как они увидели друг друга, любовь вспыхнула между ними с первого взгляда, красота каждого стала не давать другому покоя, и они оба стали ждать времени, чтобы выказать друг другу свою благосклонность.

Согласно Драконцию, такое время скоро настало. Стадо Парис давно невзлюбил, ему надоели деревни, хижины, рощи, луга, источники, реки, свирели, к нимфе-супруге душа не лежит, он стал считать Энону уродкой, и с той поры, как, представ перед ним обнаженной, Киприда в жены такую ж ему обещала, – бывший пастух ее жаждет.

Только увидев Париса, сразу все подмечает Спартанка: что его взор говорит, каким одеяньем украшен, как пробивается золотистый пух на щеках, юный лик оживляя и оттеняя красу на лице, румянцем нежным покрытом. Искренно им восхищаясь, влюбилась в Париса Спартанка, факелом Эрота огнем жарким охвачена, ибо давно уж сыну крылатому мать, огненосному крошке – богу, велела сердце Елены кипарисовой пронзить стрелою пылающей тайно. Елена, то, как мак краснеет лицом, то бледнеет, как свежий снег; вот опять щеки покрывает румянец, и, признак надежный, бледность опять сменяет его, выдавая сильное любовное чувство.

На пиру Парис одарил Елену привезенными из Трои дарами, а его откровенные взгляды, в которых светилось неприкрытое мужское желание, поначалу ввергали ее в смятение. Улучив момент, когда его никто не слышал, кроме Елены, Парис стал так жарко ей говорить, что даже задергалась его чуть выступавшая вперед правая бровь:

– Должно быть, Менелай к тебе охладел, прекраснейшая из женщин, иль к любви совсем уж стал не способен, что оставил, тебя здесь одну, пренебрегая твой несравненной красой. Если б мне посчастливилось иметь несравненную такую супругу, с невыразимо красивым лицом и с таким таинственным мерцающим взором прекраснейших глаз в ореоле гнутых ресниц, я б ни на день, ни даже на миг не оставил ее. Хотел бы, как богине, тебе я молиться, Елена, быть тебе рабом и слугой, даже, если б назывался супругом, ночью и днем я бы ждал от тебя любых приказов, что ты изречешь в красоте своей несказанной.

Такие речи, вместе со стараниями Афродиты, стали сильно тревожить и возбуждать в Елене подобное любви, смешанной с похотью чувство, и она дрожащим голосом низким и нежным, наконец, так Парису ответила: