Акселерандо

Манфред поднимает руку. —Не я вам нужен вовсе… — говорит он — …А эта леди. Он показывает на Пэм, застывшую с раскрытым ртом и безмолвно протестующую. —Видите ли, но интеллектуальная собственность, которую вы преследуете, желает быть свободной. И теперь она свободна настолько, насколько возможно — она управляется и защищается сложной системой корпоративных инструментов, размещенной в Нидерландах, а главный акционер, по состоянию на четыре минуты назад — это моя жена Памела, которая присутствует здесь, и скоро станет бывшей. Он подмигивает Глашвитцу. —Правда, она ничего не контролирует.

—Ты хотя бы понимаешь, с кем ты вступил в игру, Манфред?— огрызается Памела, потеряв самоконтроль. Охранники движутся, как будто переглядываясь. Один из головорезов ААОАП, тот, что помоложе и поздоровее, нервно дергает своего босса за куртку.

—Ну…— Манфред берет чашку кофе и делает глоток. Он корчит гримасу: —Пэм добивалась урегулирования развода, не так ли? Наиболее ценные активы из тех, которыми я владел — это права на некий рекатегоризированный продукт сдельного труда, проскользнувший сквозь пальцы ААОАП несколько лет назад. Часть культурного наследия двадцатого века, взятая под замок еще раньше — музыкальной индустрией прошлого десятилетия. Janis Joplin, The Doors, и другие — артисты, которых уже не было с нами, чтобы защитить свои права. Когда музыкальные картели грохнулись, права отправились на прогулку. Я тогда взял их, имея своим замыслом именно отпустить музыку на свободу. Вернуть ее в публичный домен, если уж на то пошло.

Аннетт кивает охранникам. Один из них кивает в ответ и начинает бормотать и гудеть что-то в микрофон на шее. Манфред продолжает. —Я работаю над решением парадокса центрального планирования — задачей выстраивания взаимодействия анклава с центральным планированием и внешней рыночной экономики. Мой добрый друг Джанни Витториа предположил, что у нашего способа решения этой задачи могут быть и другие применения. Формально, я не освободил музыку — я отдал права различным процессам и агентам в сети холдинга изобилия, который в настоящий момент насчитывает один миллион, сорок восемь тысяч пятьсот семьдесят шесть компаний. Они быстро обмениваются друг с другом — любая компания владеет правами на каждую конкретную песню в среднем около, э-э-э, пятидесяти миллисекунд. Теперь поймите, я не владею этими компаниями. Я даже не имею в них никакой доли — я передал Памеле, которая сейчас перед вами, все, что с этого имел. Я выхожу из этого дела, Джанни предложил мне кое-что намного более интересное и вызывающее.

Он потягивает кофе из чашки. Музыкальный мафиози-мордоворот буравит его взглядом. Пэм буравит его взглядом. Аннетт стоит, прислонившись к стене, и похоже, все происходящее ее весьма развлекает. —Может, вы предпочтете уладить дела между собой? спрашивает Манфред. В сторону, Глашвитцу: —Я не сомневаюсь, что вы оставите свою распределенную атаку перегрузки запросами до того, как я спущу на вас итальянское правительство. Кроме того, вы можете подсчитать, что стоимость активов интеллектуальной собственности, переданных Памеле — стоимость, которую эти джентльмены им приписывают — находится где-то в диапазоне значений, превышающем один миллиард долларов. Но поскольку это больше, чем девяносто девять и девять десятых процента стоимости всех моих активов, вам придется поискать гонорар где-то еще.

Глашвитц осторожно встает. Главарь переводит взгляд на Памелу. —Это действительно так? — вопрошает он. —Этот чмырь передал вам активы интеллектуальной собственности Сони-Вертельсманн-Майкрософт-Мьюзик? У нас есть претензии на собственность! И вы придете к нам для распространения, а иначе у вас будут большие проблемы.

Второй головорез бурчит в доказательство: —Запомни, эти эм-пэ-три, они вредят здоровью!

Аннетт хлопает в ладоши. —Не могли бы вы покинуть мои апартаменты, пожалуйста? Дверь, чуткая, как всегда, открывается нараспашку. —Вы более не являетесь желанными гостями здесь.

—Это означает, что и ты тоже — добродушно объясняет Манфред Пэм.

—Ты, ублюдок — плюет она в его сторону.

Манфред натягивает улыбку, пораженный своей неспособностью ответить ей так, как она желает. Что-то изменилось, как будто исчезло между ними. —Я полагал, ты желала получить мои активы. Похоже, связанные с ними обязательства — это чересчур много для тебя?

—Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты, и двоя двух… двухбитная еврошлюха! Я распну тебя за пренебрежение родительскими обязанностями!

Его улыбка застывает. —Попробуй, и я засужу тебя за нарушение прав на патенты. Геном-то как раз принадлежит мне.

Пэм это застает врасплох. —Ты запатентовал собственный геном? Что случилось с дивным новым коммунистом, свободно делящимся информацией?

Манфред перестает улыбаться. —Случился развод. И Итальянская Коммунистическая Партия.