Акт бунта (ЛП)

— Очень любезно с твоей стороны предложить взять Прес в поездку, Джона, — говорит папа, улыбаясь ему. Он всегда отчаянно пытался вовлечь Джону во все, что только мог. Всегда хотел, чтобы тот чувствовал себя частью нашей семьи. Должно быть, ему стало тепло и уютно внутри от того, что Джона предложил взять меня с собой в такую классную поездку, как будто действительно считает меня своей сестрой. Однако мой отец не услышал странного поворота в голосе Джоны, когда тот назвал меня Рыжей. Или заметил, но предпочел не обращать на это внимания, как предпочитал не обращать внимания на многие другие ехидные замечания в прошлом. Мама всегда замечала. Она заступалась за меня, когда Джона был действительно противным, но большую часть времени просто бросала на него предупреждающий взгляд и держала рот на замке, боясь быть той женщиной — второй женой, которая ругает других детей своего мужа, когда у нее нет на это реального права.

— Спасибо, но я не могу, — тихо говорю я.

Джона наклоняется через стол, указывая на меня вилкой.

— Почему это? Только не говори мне, что у тебя есть более важные дела? Ты сейчас одна из популярных девушек?

— Ха! Ну нет. Пресли слишком сдержана для этого, — вмешивается папа. На этот раз предательство ранит еще глубже. С каких это пор он присоединился к ядовитым, низкопробным издевательствам Джоны? Я осторожно ставлю столовое серебро и прикладываю салфетку ко рту; в этом жесте нет необходимости, но он дает мне секунду, чтобы перевести дух.

— На самом деле, я собираюсь путешествовать по Европе со своими подругами.

Папа откидывается на спинку стула.

— Что?

— Да. Я уезжаю на следующий день после выпуска, так что…

— Ты не говорила мне об этом? Почему я впервые слышу обо всем этом?

Джона, гребаный социопат, отражает выражение ужаса на лице отца.

— Черт возьми, нет. Для тебя слишком опасно бродить по Европе в одиночку. — Он говорит это так прозаично, как будто у него есть какая-то власть надо мной.

— Как и сказала, я еду со своими подругами. И не буду одна. Нас будет трое.

— Кто? — спрашивает папа.

— Карина и Элоди.

— Элоди? Я не знаю никакой Элоди.

— Она начала учиться в академии в январе. И действительно милая. Она…

— Три наивные девушки, путешествующие с рюкзаком по Европе? Звучит как начало фильма ужасов, — говорит Джона. — Кто-то из вас обязательно окажется в ванне со льдом, потеряв почку. Или просто убитой. Ты слишком молода.

— Ты буквально три секунды назад сказал, что я взрослая!

Однако папа вздрагивает от картины, которую только что нарисовал Джона.

— Твой брат прав, милая. Боюсь, мне придется серьезно подумать об этом, прежде чем соглашусь.

— Не знала, что мне нужно получить твое разрешение.

Он смотрит на меня поверх своего бокала с вином, застывая на месте.

— Прости?

— К тому времени мне будет восемнадцать. Совершеннолетняя. Я буду свободна принимать свои собственные решения. — Я говорю это осторожно, легким, воздушным тоном. Последнее, что хочу делать, это ссориться с папой на глазах у Джоны, и еще не хочу его обидеть. Я люблю этого невежественного идиота больше всего на свете. Не хочу напоминать ему, что после окончания средней школы Джона отправился в путешествие по Таиланду и Австралии в одиночку. Почему мне не должна быть предоставлена такая же возможность?

Папа медленно ставит бокал с вином на стол, даже не пригубив из него.

— Ух. Пресли, милая. Я понимаю, каково это в твоем возрасте. Почувствовать себя совершенно взрослым. И знаю, что перспектива принимать подобные решения для себя должна быть действительно захватывающей. Но это… мне неприятно это говорить… — Он съеживается. — Но у мальчиков все по-другому. И Джона действительно поднимает хороший вопрос. Тебе будет всего восемнадцать. И хотя это дает тебе некоторые юридические права, это не значит, что ты можешь просто слоняться без дела и делать все, что нравится.

— Я думала, что это именно то, что имелось в виду.

— Эй. Папа просто присматривает за тобой. Ты не способна выжить на улице. И он не сможет просто запрыгнуть в самолет, чтобы вытащить тебя, когда ты попадешь в беду. К тому времени ресторан будет открыт.

— Это еще один хороший момент. Ты будешь нужна мне здесь. Я рассчитывал на твою помощь, чтобы сдвинуть бизнес с мертвой точки. Таким образом, мне не придется нанимать хостес, пока ты не уедешь в колле…

Холодное, гнетущее чувство поселяется у меня в животе, сдавливая внутренности свинцовой тяжестью.

— Подожди. Минуту назад ты был не против, чтобы я поехала с ним в Мексику. Теперь я буду прикована к столу хостес на несколько месяцев?

— Это не одно и то же, Прес, — возражает папа. — Десять дней в Сан-Диего сильно отличаются от недель, проведенных в разъездах по Европе. Я не буду знать, где ты. Не буду знать, в безопасности ли ты…

— Как будто ты знал бы, где я и в безопасности ли, если бы была с Джоной!

— Конечно, знал бы! — Папино лицо почти того же цвета, что и его мальбек. — Он твой брат. И позаботится о тебе. Конечно, с Джоной ты будешь в безопасности!