Актуальные проблемы Европы №4 / 2017

Проправительственные СМИ объясняли кадровые чистки борьбой со сторонниками международного миссионерского движения Фетхуллаха Гюлена, который в 2000-е годы выступал союзником ПСР в борьбе с радикалами и военной элитой. В общественном мнении насаждался образ сторонников Гюлена как «параллельного государства», занимающегося подрывной деятельностью внутри полиции и судейского корпуса. Однако на самом деле репрессивная машина затронула не только и не столько офицеров, связанных со структурами Гюлена. Во-первых, были уволены те, кто непосредственно участвовал в расследовании коррупционных скандалов, в которых были замешаны люди из ближнего круга Эрдогана. Во-вторых, своих должностей лишились те, кто расследовал деятельность Ассоциации обществ Курдистана (Koma Civak^en Kurdistan^e) и связи ее членов с национальной разведывательной службой, офицеры которой внедрялись в курдские боевые организации и даже участвовали в громких терактах, осуществленных активистами РПК (в том числе эпизодов расправ над турецкими полицейскими). Наконец, отстранены были те, кто расследовал деятельность экстремистских организаций («Аль-Каиды», «Джабхат ан-Нусры», ИГИЛ и т.д.) и связи с ними турецких спецслужб. При этом чистки практически не затронули тех сотрудников правоохранительных органов, которые были непосредственно связаны с образовательной деятельностью движения «Хизмет» Фетхуллаха Гюлена и его структурами в небольших городах и отдаленных провинциях.

Очевидная задача, которая решалась в ходе кадровой санации правоохранительной системы, состояла в обеспечении максимальной безопасности политического режима и выводе из-под удара ближайшего окружения Реджепа Эрдогана. Важным следствием чисток стало катастрофическое ослабление антитеррористического потенциала турецких служб безопасности, что наряду с приостановкой масштабных операций по выявлению и ликвидации экстремистских организаций (ячеек «Аль-Каиды», ИГИЛ и т.д.) на территории страны превратило Турцию в очень благоприятную «гавань» для джихадистов и террористов со всего мира. Не случайно с 2012 г. громкие теракты стали обыденным явлением в Турции. В январе 2015 г. чеченка Диана Рамазанова, вступившая в ряды ИГИЛ, устроила взрыв в центре исторического района Стамбула Султанахмет. Как показало следствие, в течение 11 дней террористка, нелегально проникшая в страну через турецко-сирийскую границу, жила в Стамбуле и не привлекла внимание ни спецслужб, ни полиции, а ее идентификация заняла несколько дней [Sultanahmet suicide.., 2015].

В 2010-е годы правительство ПСР стало препятствовать не только работе правоохранительных органов, расследовавших деятельность террористов, но и освещению в СМИ темы борьбы с терроризмом в целом и антитеррористической деятельности спецслужб. В мае 2013 г. турецкие спецслужбы заблокировали публикации в СМИ о теракте в городе Рейханлы в пограничной провинции Хатай, в результате которого погибли 53 человека, поскольку журналистам стало известно, что спецслужбы знали о готовящейся атаке, но не предприняли мер по ее предотвращению. В 2014 г. аналогичный запрет был наложен на сообщения о трагедии в городе Нигде, где боевики ИГИЛ зверски убили нескольких военных и гражданских лиц. Против журналистов, публиковавших информацию о связях национальной разведывательной службы с джихадистами, заводились уголовные дела, их отстраняли от работы, нередко они получали угрозы от агентов спецслужб и т.д. [Ahmet Sik suikast.., 2015]

Самая громкая история подобного рода – арест в ноябре 2015 г. главного редактора старейшей турецкой газеты «Cumhuriyet» Джана Дюндара за публикацию материалов о связях турецких спецслужб с боевиками ИГИЛ и тайных поставках оружия боевикам-исламистам, воюющим против правительства Асада. Президент Эрдоган публично обвинил Дюндара в государственной измене и потребовал для него пожизненного заключения [Turkish president.., 2015].

Турцию до недавнего времени небезосновательно называли одной из самых вестернизированных стран на Ближнем и Среднем Востоке. В начале 2000-х годов вообще казалось, что Анкара обречена стать полноценным членом западного мира во всех формальных и неформальных аспектах вплоть до вступления в ЕС. Тогда официальное признание за Турцией статуса кандидата на членство в ЕС на Хельсинкском саммите 1999 г. дало мощнейший импульс демократическим преобразованиям внутри страны. Однако «золотой период» европеизации Турции оказался очень скоротечен и фактически завершился с началом официальных переговоров с Брюсселем о вступлении в ЕС осенью 2005 г. Нисходящая динамика политического взаимодействия и рост разочарования друг в друге – таковы основные характеристики отношений Турции и ЕС начиная со второй половины 2000-х годов. Чрезвычайно медленный, особенно в сравнении с опытом интеграции в ЕС стран Центральной Европы, процесс открытия «глав» для переговоров с Анкарой и формальное замораживание переговорного процесса из-за «кипрского вопроса» в декабре 2006 г. сделало перспективы вступления Турции в ЕС чрезвычайно туманными.