Акула

Акулов казался себе идиотом. На три дня, сорвавшись, ушел в запой. В пьяном угаре, мысленно посылал ее к черту, трезвея, брал слова обратно. Восстановил связь с несколькими старыми подругами, на квартирах друзей, где происходили попойки, нашел себе новых. Удовлетворения это не приносило. Нет, с физиологией как раз все обстояло нормально, почти двухгодичное воздержание не вызвало в организме необратимых последствий, а иной раз казалось, что пошло в чем-то на пользу… Но чего-то, более важного, чертовски не хватало. Он не мог — или не хотел, а может быть, стеснялся, выразить это словами, переживал молча, стараясь заглушить тоску доступными средствами: водкой и новыми впечатлениями, но пьяный кураж проходил, а проблемы, усугубленные похмельем, оставались…

Однажды утром он проснулся с четким осознанием того, что должен вернуться на работу. Вернуться срочно, потому как это — единственная точка опоры, зацепившись за которую он сможет восстановить себя. Решение вызвало легкий шок у родственников, которые втихаря заказали ему двухнедельный тур в Ялту. От путевки, несмотря на все уговоры, Андрей отказался, а вечером того же дня, встретившись с Машей в кафе, объяснил свое решение следующим образом:

— Мне нужна ксива, чтобы ознакомиться с делом Кости Сидорова.

— Я же тебе говорила, что уже смотрела основные документы…

— У меня свои соображения.

Ровно через тридцать минут, торопливо закончив трапезу, Маша умчалась спасать очередного «невинно арестованного». Андрей с тоской смотрел ей вслед, но взял себя в руки и пить не стал, до утра без сна ворочался в постели, а поутру явился к Катышеву и потребовал немедленно взять его на службу. . — У тебя что, белая горячка началась? — спросил руководитель отдела, но отговаривать не стал, лишь посмотрел внимательно и предложил должность в группе по раскрытию убийств…

— …По привычке, — ответил Акулов на вопрос отставного майора и выпил коньяк.

— У тебя вредные привычки.

— Поздно их менять.

Дальнейший разговор был ни о чем и занял около четверти часа. При расставании хозяин магазина сунул оперу пакет с несколькими бутылками виски. Акулов взял, не будучи уверен, что поступает верно.

— Как в старые добрые времена, — сказал он задумчиво. — Помнится, когда-то с этого все начиналось.

— Если надумаешь согласиться, то сразу сообщи. — Хозяин магазина крепко пожал руку. — Я все, конечно, понимаю, но не пора ли начать думать о себе? —

— Сообщу, — кивнул Андрей и вышел на улицу.

По таксофону позвонил в РУВД, Волгину:

— Ты еще на месте? Не уходи, дождись меня.

Есть, о чем пообщаться, а заодно и мой выход на работу обмоем.

10. Квартирный вопрос

Вечером нормально поговорить не удалось. Пока Акулов добирался до управления, Волгин собрал полдюжины коллег; скинувшись, приобрели закуску, так что стол получился довольно обильным.

— Тут можно месяц питаться, — заметил Акулов, разглядывая консервные банки и выставляя рядом два литра виски. — Правда, я не знаю, как «Чивас ригал» сочетается с «кильками в томате».

— Нормально пойдет, — заверил один из приглашенных оперов, проявляя интерес к бутылкам. — Нация, которая ест макароны с хлебом, непобедима…

Как водится, застолье затянулось. Бегали в ларек за добавкой, спорили неизвестно о чем. Глубокой ночью Волгин отвез Андрея домой, сказал на прощание:

— Как выяснилось, первая проблема двухтысячного года — не сбой в работе компьютеров, а по-хмельный синдром утром первого января. Постарайся завтра… то есть уже сегодня не проспать. Во сколько тебя забрать? Я позвоню, когда из дома буду выезжать.

Мать Андрея давно спала, но, как ни старался он открыть дверь бесшумно, услышала скребыхание ключа в замочной скважине, зажгла свет и встретила его в коридоре:

— Доброе утро. Похоже, первый рабочий день прошел успешно. Есть будешь?

Ответив отрицательно, Акулов скрылся в ванной и долго приводил себя в порядок ледяным душем. Когда добрался до кровати, выяснилось, что спать осталось часа три.

На развод они с Волгиным опоздали, но Катышев отнесся с пониманием и обошелся без нравоучений.

После завершения пьянки прибираться в кабинете сил не было, все так и осталось на столе.

— Знаешь, что мне это напоминает? — спросил Акулов, печально закатывая обшлага на джинсовой куртке. — Легенды о Бермудском треугольнике. Когда находят в море корабль, оставленный командой; в чашках еще теплый кофе, в каютах — непонятный разгром.

Пока Волгин торопливо сметал в два полиэтиленовых пакета пустые банки и одноразовые стаканчики, Акулов с удивлением обнаружил за сейфом непочатую бутылку водки.

— Откуда?

— Кузенков второй раз в магазин бегал, только пить уже никто не мог.

— А деньги кто дал?

— Собрали.

— Ни черта не помню. Ладно, когда мне что-нибудь заплатят, я проставлюсь по-настоящему. А то нехорошо как-то, за ваш счет получилось… Слушай, я вчера ничего лишнего не говорил?

— Смотря что считать лишним. Обещал Сиволапова в задницу трахнуть. Народ это, в целом,одобрил, только мнения разделились, всерьез ты говорил или надо понимать в переносном смысле.