Аквамарин (часть 2): по моим правилам

Аврора ласково, по-кошачьи, посмотрела на него и, бросив на Лив презрительный взгляд, нежно проговорила:

– Просто твоя жена – еще маленькая, глупая девочка, которая никак не может понять, что мужчину можно увести в два счета, не пугаясь при этом ее грозного присутствия!

Лив сжала кулаки, чувствуя, что если сейчас это все не остановить, то ее просто «прорвет», и кажется, Макс услышал ее мысли, потому что нахмурился и проговорил:

– Так… Идиотизм набирает обороты… Аврора, иди в зал, ты вообще помнишь, зачем мы все это устраивали? – он указал на окно позади себя.

– Конечно, Макс. – угрюмо ответила Аврора с видом, будто у нее отбирают вкусную конфетку. – Надо отмыть пять миллионов… Есть какие-нибудь предпочтения? – она встала.

Макс посмотрел в окно, затем – с нежным сиянием в глазах – на Лив, и спросил:

– Белоснежка, может, тебе что-нибудь понравилось? Я с радостью куплю тебе все, что пожелаешь.

Лив вздрогнула и посмотрела в зал, затем хихикнула:

– Да, понравилось, франкенштейн, мне понравился вон тот симпатичный хрустальный шар… Может, если я поколдую на нем, он превратит твоего советника обратно в жабу? А то человек из нее, прям скажем…

– Все, Аврора, иди. – вздохнул Макс, и Аврора с победной улыбкой вышла из кабинета. – И к твоему сведению, это не магический шар, а светильник дочери короля Генриха III…

Лив прыснула.

– Очень жаль! Может, наконец, поговорим о деле?

Через пятнадцать минут пространных рассказов и подробных характеристик Эрнесто Карелли все трое угрюмо пялились на блондина из окошка кабинета, сложив руки на груди.

– Значит, вон тот странный тип в одежде из гардероба работников цирка узнал о планах твоего отца пригласить меня на помощь и, не стерпев поражения, отправился за вами, чтобы предложить мне что-то супер-классное, гораздо лучшее, чем может предложить Эйден? – задумчиво проговорил Макс. – Да… Психиатрическая больница могла проводить на нем шикарные эксперименты. Я с ним, конечно, встречусь. – добавил он серьезно.

Лив посмотрела на Макса, украдкой обратив внимание на такой знакомый ей мужественный профиль, задумчивые, сияющие жестким, решительным светом глаза, и ее снова накрыло мучительное чувство вины и замешательства, вперемешку со страхом.

– Мой отец готов предложить тебе что угодно, если ты согласишься помочь ему. – сказала Лив, нахмурившись. – Но вообще… Я пойму, если ты откажешься и выберешь его. У него больше шансов на победу… да, черт побери, у него все козыри в руках! Мы не можем его вычислить, не можем выследить, не можем сделать и шаг влево, без того, чтобы он не узнал об этом! И у него есть эти чертовы видео… Не говоря уже о мощи чикагской семьи.

«И нет той, которая разбила твое сердце», – подумала про себя Лив, но говорить это вслух и не требовалось: Макс и так все понял. Он посмотрел на Лив внимательным взглядом и проговорил:

– Я должен встретиться с ним. После этого, я приму окончательное решение, белоснежка. Это будет справедливо.

Лив только кивнула, не в силах отвести взгляда от его синих глаз. Джонни внимательно посмотрел сначала на него, затем – на нее, после чего взял Лив за руку и потянул к выходу со словами:

– Ладно, Макс, раз мы обо всем поговорили, то нам, пожалуй, пора, а то поздно уже, темно на улице, а Кальтаджироне кишмя кишит разными там мелкими хулиганами и воришками! Видел бы ты сводки новостей! Ух! Идем, Оливка, и смотри под ноги, ты же не хочешь наступить на свое любимое платье?

Лив позволила Джонни увести себя, слушая его легкомысленный треп, но все еще глядя на Макса, который провожал ее жадным, собственническим взглядом, сияющим так сильно, что ее сердце с каждой секундой дрожало все больше.

– Где вы остановились? – спросил Макс.

– В «Желтом одуванчике». – сказала Лив, опустив глаза. – Номер 328.

Макс кивнул.

– Завтра позвоню. Спокойной ночи, снежная королева.

– Пока, павлин. – быстро бросила Лив и выскочила за дверь, проклиная себя за свои слабости, за свои проснувшиеся воспоминания, за то, что до сих пор она что-то испытывает к нему, и это только усложняло все поставленные перед ними задачи…

Джонни злился.

Лив шла за ним, глядя на его сосредоточенное лицо, не чувствуя его обычного тепла, обаяния и притяжения, а только тонкий холодок… А ведь она любила его! Любила до ужаса, до безумия, до смерти! Она не могла без него жить, дышать, смеяться… А сегодня она посеяла в нем зерно сомнения, причинила ему боль…

Остро ощущая дикую злость на саму себя и болезненное покалывание в груди, Лив стиснула зубы и, сама того не замечая, руку, которой держалась за его ладонь. Джонни обернулся на нее, но ничего не сказал, а просто продолжил уводить из выставочного центра, пробираясь между людьми. Одни только эпатажно разукрашенные братики с самым обычным, скучающим видом шли следом и не подозревали о бурях чувств, творившихся в душах их подопечных.