Аквариум. Геометрия хаоса

Через неделю вдохновлённый Андрей Усов принёс фотоаппарат «ФЭД» и принялся снимать музыкантов в разнообразных живописных позах. Потом из этих фотографий участники сессии смастерили обложку, и получился настоящий магнитофонный альбом. В аннотации было написано, что «Все братья — сёстры» посвящаются Новой Акустической Дочери (Алисе) и Великому Белому Чуду. Под «белым чудом» подразумевался Боб Дилан, знаменитый бутлег которого назывался Great White Wоnder. Кроме того, на фотографии, украшавшей обратную сторону катушки, счастливый отец держит в руках томик будущего лауреата Нобелевской премии, случайно купленный в «Академкниге» на Литейном проспекте.

Много лет спустя, отвечая на мои вопросы о влиянии Дилана и технику «наивного перевода», лидер «Аквариума» вздохнул, отложил в сторону журнал Mojo и предложил расставить все точки над i.

«Единственное, что я могу сказать в окончание всех споров, что общий принцип был простым, — терпеливо объяснял Гребенщиков. — Я слушал Дилана, и думал:

“Блин, он описывает какие-то вещи, которые нам очень хорошо известны”. Затем мной брался какой-нибудь крючок, — например последняя строчка в припеве, и всё это перенасыщалось нашей реальностью, радикально противоположной тому, о чём поёт Дилан. Он пел про Нью-Йорк и про свою жизнь, а мы отражали в текстах свой Петербург.

Возможно, суть построения песни “Ключи от твоих дверей” была такой же, как в Shelter from the Storm… Но всё остальное — это как прогноз погоды там и здесь».

В конце семидесятых этот мезозойский артефакт распространялся на редких концертах. Например, когда «Аквариум» играл в одном из институтов, Гребенщиков со сцены радостно объявил в микрофон: “Недавно мы с Майком записали альбом “Все братья — сёстры”. Кто хочет приобрести его, может подойти после выступления!” Звучало это достаточно дерзко, поскольку слово «приобрести» фактически значило «купить» — со всеми вытекающими последствиями. Всем желающим Борис оставлял номер телефона, а затем продавал катушку с записью. По его признанию, за несколько лет ему удалось реализовать три или четыре экземпляра…

Подводя итоги этого романтичного периода, хочется отметить, что, несмотря на полное отсутствие инфраструктуры, денег и каких-либо перспектив, Гребенщиков продолжал играть концерты, издавать «Рокси» и записывать альбомы.

«После так называемой оттепели все, кто мог, свалили из страны, — комментировал эту эпоху Гребенщиков в одном из наших интервью. — А те, кто понимал, что им не свалить никуда, оторвались и организовали своё государство в государстве. И мне очень повезло в том смысле, что когда я был юношей, то попал прямо в самую гущу событий. И надо сказать, что наша партизанская культура была, с моей точки зрения, гораздо более интересная, чем, скажем, битники в Америке. И вся тогдашняя музыка была гораздо интереснее — просто ввиду отсутствия общего знаменателя… Правил игры не было вообще. Если ты что-то записал и тебе это нравится — всё, отлично. Поэтому современная музыка мне представляется абсолютно униформенной по отношению к тому времени, когда каждый из нас был волен безумствовать, как хотел».

В этом контексте мне показалось важным узнать мнение друзей Гребенщикова, которые в то время были равноправными членами одной большой семьи. Оказалось, что в отношении идеалов и приоритетов выбор приятелей во многом совпадал.

«Боб всегда был уверен, что всё у него получится, даже в этой неритмичной стране, — утверждал Марат. — Музыканты других ансамблей считали, что единственная открытая дорога — это та, которую впоследствии выбрали Андрей Макаревич и “Машина времени”, — тарификация и пение эстрады вместе с Софией Ротару. Может быть, именно поэтому Горошевский в своё время так легко сманил людей в театр обещаниями будущей легализации. Гребенщиков же проявил недюжинный характер и не поддался всеобщему соблазну. Он упрямо продолжал делать своё дело — сначала в одиночку, а потом — вместе с Гаккелем и новыми друзьями. И судьба наградила его за это».

Часть II

МЕЖДУ МИФОМ И РЕАЛЬНОСТЬЮ

(1979–1983)

В ТБИЛИСИ

«В эти дни столица советской Грузии была охвачена музыкальной лихорадкой…»

Сообщение ТАСС, март 1980

После окончания университета «вечный студент» Борис Гребенщиков наконец-то интегрировался в социум, найдя удобную работу невдалеке от места бывшей учёбы.