Акведук на миллион

С горечью подумал я о том, что друзьям, поднявшимся на вершину власти, стало не до меня. И сделалось мне совсем тоскливо — хоть беги и в реку кидайся.

— Господи, дай знак, что не забыл обо мне, — попросил я.

И с улицы раздался голос:

— Стой! Кто такие?!

— Ваше превосходительство, имею честь доложить! — послышался голос лопоухого начальника. — Поручик Сенцов! Сопровождаю арестованного в Петропавловскую крепость!

— Откройте карету, — потребовал неизвестный.

Дверца отворилась, и я увидел столичного обер-полицеймейстера генерал-адъютанта Эртеля.

— Доброй ночи, Федор Федорович, — поздоровался я.

— Граф Андрей Васильевич Воленский, — не то спросил, не то констатировал обер-полицеймейстер.

— Честь имею, — кивнул я.

— Да, припоминаю вас, припоминаю, — с некоторым удовлетворением в голосе произнес он и сообщил кому-то у себя за спиной: — Граф Воленский, личность незаурядная.

За спиною обер-полицеймейстера перетаптывалась лошадь. Из чрева кареты я мог разглядеть лишь ноги всадника в ботфортах.

Обер-полицеймейстер повернул голову в другую сторону и сердитым тоном спросил:

— А почему руки арестованного свободны?

В поле зрения появилась лопоухая физиономия поручика Сенцова.

— Осмелюсь доложить, ваше превосходительство. Товарищ министра внутренних дел граф Строганов велел снять оковы под свою личную ответственность.

— Эх, Павел Александрович, горячее сердце, — покачал головой обер-полицеймейстер. — Ладно, коль уж руки у вас свободны, прошу на улицу! Пройдемся, Андрей Васильевич.

Я выбрался из кареты. А верховой спутник генерал-адъютанта отъехал и остановился по другую сторону экипажа, чему в эту минуту я конечно же значения не придал.

— Хочу знать, — твердым голосом произнес Федор Федорович. — Кто таков и в чем обвиняется человек, которого по ночам выводят на прогулку из Петропавловской крепости по личному указанию товарища министра внутренних дел. Пройдемтесь, граф. Расскажите мне все по порядку, ничего не утаивая.

Мы пошли вдоль Адмиралтейского канала[22]. На некотором удалении за нами последовали спешившиеся драгуны. Появление Федора Федоровича оказалось столь неожиданным, что я растерялся. Не хотелось откровенничать с обер-полицеймейстером. Словно угадав мои сомнения, он прочувствованно взял меня за руку и сказал:

— Поверьте, это в ваших же интересах.

Я подозревал, что он тщательно отрепетировал движения и слова, если не перед зеркалом, то на допросах. Но с другой стороны, должность обер-полицеймейстера Эртель получил недавно. Чем занимался ранее — я не знал, но оставался шанс, что Федор Федорович еще не проникся цинизмом, присущим профессии. Его блестевшие в темноте глаза, дружеское пожатие подкупали. Да и, в конце концов, что толку скрытничать с обер-полицеймейстером после того, как военный губернатор расписал все случившееся в выгодных для него красках самому императору. Опять-таки и мои высокопоставленные друзья, пообещав разобраться в деле, разумеется, не дворовых людей собирались послать на розыски. Они будут действовать через того же столичного обер-полицеймейстера.

Но оставался один вопрос: что, если и Эртель состоит в числе заговорщиков? Человек, убитый на Моховой, не пошел к полицеймейстерам. Возможно, он знал, что и столичный генерал-губернатор, и его подчиненные участвуют в заговоре.

И все же я доверился Федору Федоровичу и рассказал обо всем, что случилось со мною за последние дни, начиная со злополучной встречи на черной лестнице в доме Нарышкиных. Правда, я умолчал о Марии Антоновне. А свои похождения объяснил волокитством за графиней де ла Тровайолой, про себя помолившись Богу, чтобы у итальянки не оказалось поклонника, склонного к дуэлям.

Федор Федорович выслушал меня с живейшей заинтересованностью. К концу повествования я уверовал, что обер-полицеймейстер убедился в моей невиновности и приложит все силы для моего скорейшего освобождения. В эту минуту все надежды я возлагал уже на него, а не на друзей.

Он проводил меня к карете и на прощание заявил:

— Смею заверить вас, граф, что найду настоящего убийцу. И если таковым все-таки являетесь вы, советую признаться. Это облегчит вашу участь. Жду до утра. В противном случае пеняйте на себя.

— Я не убивал, — твердо сказал я и поднялся в карету.

— Жду до утра, — повторил обер-полицеймейстер и крикнул уже не мне: — Сенцов! Передаю вам графа Воленского. Мой адъютант сопроводит вас до крепости.

Федор Федорович сел в свой экипаж и укатил. Я сообразил, что его адъютант — тот самый верховой, что крутился за спиною обер-полицеймейстера, а потом занял позицию по левую сторону от кареты. Я наклонился, чтобы из окна разглядеть всадника, тот вдруг повернул голову, и, увидев при свете луны знакомые бакенбарды, я узнал господина, которого на Моховой по ошибке принял за московского гостя. Я оцепенел и не сразу расслышал, что меня окликает поручик Сенцов, обернувшись же, оказался с ним лицом к лицу.

— Ваше сиятельство, уж не обессудьте, — заискивающим голосом произнес он. — Порядок есть порядок.

В руках он держал оковы.

Глава 6