Акведук Пилата

– Тот, которого я отправлял к тетрарху. Иешуа из Галилеи. Разберись на месте, как он там оказался, и кто его подвесил вопреки моему приказу.

– Понял. Разреши исполнять?

– Бегом! – рявкнул я.

Центурион исчез за дверью, только слышно было, как грохочут по мраморным ступеням его подкованные медными гвоздями калиги.

Я отпил из кубка вина, разбавленного родниковой водой, и вернулся к письму

«… Все из-за этого проклятого Иерусалима, где люди звереют от духоты и фанатизма. Твое присутствие там все равно ничего не решает. Скорее он сделает тебя безумным, чем ты исправишь его нравы. Приезжай лучше в Кесарию. Управлять провинцией можно и отсюда. А сейчас мне неспокойно за тебя. Я еще до рассвета дала это письмо лучшему наезднику из охраны, которую ты мне дал. Юноша поклялся, что полетит, как ветер и будет в Иерусалиме через час после полудня. Жду вестей. Люблю тебя. Твоя Юстина.»

Ого! Кто же этот парень, способный за полдня доскакать от Кесарии до Иерусалима?

– Вестового, что принес письмо – ко мне, – распорядился я.

Через несколько минут вошел молодой декурион.

– Ты звал меня, префект?

– А, вот оно что. Аскер Сармат. Конечно, кто же еще может лететь как ветер.

– Мой старший брат может, – совершенно серьезно ответил Аскер, – он служит в Мезии. Мой отец тоже мог, но сейчас ему уже пять десятков зим и он толстый.

– Что ж, Сармат. Вот тебе аурей в знак моей благодарности. До завтрашнего утра ты свободен. Непременно выпей за здоровье отца и брата.

– Хей! – воскликнул юноша, подбрасывая золотую монету на ладони, – командир щедр! Если будет нужен быстрый наездник – пускай командир всегда зовет Аскера!

Миг – и он исчез.

Гадес и вороны! Вот на таких простых ребятах и держится мир!

5

Эту часть повествования я излагаю с чужих слов, которых, впрочем, выслушал вполне достаточно, чтобы представить себе все, что происходило в середине дня на Лысой горе.

– С дороги! Живо с дороги, бараны! – небольшой отряд катафрактариев врезался в толпу, расшвыривая замешкавшихся ударами тупых концов копий. Почти не снижая скорости, кавалеристы выехали к лобному месту.

– Старшего ко мне! – заревел Марций, спрыгивая с коня, – чтоб мигом был здесь!

Старший команды экзекуторов уже бежал к нему на полусогнутых.

– Докладывает опцион Гай Лонгин…

– Отставить, Гай – перебил центурион, – потом доложишь. Показывай, где тут у тебя висит этот… из Галилеи, который на «И».

– Иешуа? Вот он, на среднем кресте.

– Гм. Он живой вообще?

Лонгин взял у стоящего рядом легионера длинную пику и легонько ткнул висящего в ребра. Тот едва заметно вздрогнул и снова обвис на веревках.

– Докладываю: живой.

– Сам вижу, что живой. Приказано снять. Одного из своих отправляй за лекарем. Быстро!

Марций махнул рукой катафрактариям, и двое из них тут же образовали из своих тел нечто вроде живой лестницы. Забравшись на их плечи, центурион перерубил мечом веревки, которыми были прикручены к перекладинам руки распятого. Тело сползло вниз, где его подхватили и уложили на землю.

– Тащите его в тень и облейте водой. Но пить не давать, пока лекарь не разрешит… Так, а это еще что такое? Этих кто сюда пустил?

Двое знатных туземных жрецов в сопровождении храмовой охраны взбирались на гору, эмоционально жестикулируя.

– Центурион! Зачем ты снял казненного!? – выпалил один из них, едва успев отдышаться.

– По приказу префекта. А теперь быстро кругом и марш отсюда. На месте экзекуции посторонним находиться не положено.

– Центурион, мы уйдем, но сперва дай поглядеть на тело. Мы должны убедиться, что этот мошенник мертв.

Марций молча поднял над головой кулак и дважды растопырил пятерню. Мигом подбежал десяток бойцов во главе с декурионом.

– Плавт, выпроводи этих баранов.

– Слушаюсь!

– Но центурион, – возмутился один из жрецов, – этот Иешуа говорил, будто после смерти воскреснет! Пойдут слухи…

Марций не удостоил его ответом, а лишь добавил к предыдущему приказу уточнение:

– Будут ерепениться – без разговоров бей в рыло. Понятно?

– Так точно! – ответил декурион.

Центурион кивнул и направился в навстречу к опциону Гаю Лонгину, который шагал вверх по склону в сопровождении благообразного пожилого джентльмена из местных.

Плавт, тем временем, обратился к жрецам с выразительной фразой из пяти слов, среди которых в официальной переписке могло быть употреблено только два: «на» и «отсюда».

– Бардак у тебя, опцион, – недовольно пробурчал Марций, – уроды какие-то ползают по служебной территории.

– Виноват! Сейчас распоряжусь…

– Не подпрыгивай, я сам распорядился. Это кто с тобой?

– Врач.

– О! – сказал центурион, уважительно поклонившись, – Марций Германик к вашим услугам, почтенный.

Медик для него, как и для любого легионера, стоял на втором месте после начальства. Кто, спрашивается, заштопает тебе продырявленную в бою шкуру? Вот то-то и оно…

– Иосиф из Аримафеи к вашим, – врач так же уважительно поклонился, – ну, и где тут больной?