Алая аура протопарторга

Клим Изузов, полный розовый блондин с личиком несколько поросячьих очертаний, вздрогнул и вытер вспотевшие ладони о выпуклый животик.

– Н-ну… Известно… Под проценты…

– Под проценты!… – многозначительно повторил Африкан, поднимая толстый указательный палец. – Вот где собака-то зарыта!… Дайте нам вашу свободу, а мы ее потом вернем вам с процентами… И несли, Клим?…

– Ну а как же… Несли, конечно…

– А почему?

– Кризис был… – поеживаясь от неловкости, пояснил тот. – И потом, мы ж навару больше всех обещали…

– Кризис!… – тихонько воскликнул протопарторг, вздымая брови и таинственно выкатывая глаза. – То есть с денежками было туговато. Вот так же оно и со свободой! Чуть поприжмет – и повалит, повалит к нам народ, понесет сдавать под проценты свою свободушку… А уж проценты-то мы пообещаем!… Двести, триста… Да хоть тысячу!…

– Н-но… потом-то ведь все равно отдавать! – испуганно напомнил кто-то.

Африкан одарил спросившего отечески ласковым взглядом и снова повернулся к Изузову.

– Клим!… – позвал он. – Кстати!… А ты деньги-то вкладчикам – вернул?…

Полный блондин жарко порозовел, как умеют розоветь одни лишь полные блондины.

– Верну! – истово пообещал он. – С процентами! Честное экспроприаторское!… Ну не сейчас, конечно… Попозже…

– Во-от… – удовлетворенно протянул Африкан. – Так же и со свободой… Вернем. Но не сейчас. А в светлом будущем. Ну а пока потерпите…

Старейший подпольщик Маркел Сотов со смятым в сплошные морщины лицом уныло вздохнул и почесал просвечивающую сквозь редкую седину макушку.

– Что, Маркел? – соболезнующе обратился к нему Африкан. – Сложно?…

– А то нет, что ли?… – расстроенно отозвался тот. – Тебя, Никодим, послушаешь – умом тронешься. Раньше оно как-то все проще было… Кто виноват – понятно, что делать – тоже… Знаешь, что я тебе скажу? Зря мы тогда всех жидочков побили… Надо было хоть на развод, что ли, оставить…

И вдруг – словно пелена упала с глаз Николая Выверзнева. Он понял, кого ему напоминает протопарторг. Сквозь телесную оболочку Африкана с каждои секундой яснее и яснее проступал совсем другой человек, знакомый Николаю до мельчайших черт. Та же мягкая и одновременно властная речь, та же державная неторопливость и убежденность в том, что любой его жест – достояние истории… Протопарторг Африкан был точной копией Глеба Портнягина – несмотря на все их внешние различия.

Обыватель спросит: «Ну и что? Они же ведь бывшие друзья!» На то он и обыватель… А Выверзнев был психолог-практик и точно знал, что похожие люди друзьями становятся редко… Нет, сгоряча, конечно, сойтись они могут, но вскоре каждому начнет мерещится, что приятель нарочно его передразнивает… Кончается все, понятно, ссорой навек… Кому охота, скажите, постоянно иметь при себе живое зеркало? Да еще и кривое вдобавок!…

А Глеб Портнягин с Никодимом Людским несколько лет подряд (вплоть до злосчастного взлома продовольственного склада) дружили – и дружили крепко… Остается предположить, что в отрочестве это были совершенно разные натуры. А похожими их сделала многолетняя непримиримая вражда… Схватившись не на живот, а на смерть, каждый из бывших подельников незаметно, исподволь вылепливал себя по образу и подобию противника…

Кстати, никакого парадокса здесь нет. Возьмем, к примеру, златые времена, о которых недавно с тоской поминал старейший подпольщик Маркел Сотов. Скажем, почему антисемиты поголовно отличались склочным еврейским характером? Все просто. Чтобы одолеть сильного, надо самому быть сильным. Чтобы одолеть хитрого, надо самому быть хитрым. Чтобы одолеть еврея… Да-да, вот именно…

– И вот, стало быть, в чем весь вопрос… – раздумчиво и неторопливо продолжал тем временем Африкан. – Готов ли народ Баклужино отдать свою свободу в рост?… Нет, не готов. Не прижало еще как следует… Значит, первейшая задача «Красных херувимов» – сделать так, чтобы прижало… А чем занимаются «Красные херувимы»?… А Бебель знает чем, прости мою душу грешную!… Взять того же Панкрата… Кремень-человек, да и в порядочности ему не откажешь…

– А откажешь – пристрелит, – тихонько, не без ехидства примолвил полный блондин Клим Изузов.

Панкрат немедленно дернулся и уставился на Клима.

– Может и пристрелить… – с уважением согласился Африкан, тоже, видать, обладавший чутким слухом. – И как же этот кремень-человек приближал Пресвятую нашу Революцию? А никак. Перебил пол-Парламента, развлек народ, желтую прессу потешил… Панкрат!… – с мягкой укоризной молвил протопарторг, поворачиваясь всем корпусом к Кученогу. – Не пойму я: ума ты, что ли, решился?… Вместо того чтобы ни в чем не повинных людей поприжать, ты тех, кто действительно виноват, прижимать вздумал! Да разве ж так революцию делают? Вон, смотри, карниз универмага на одном заклинании держится! Ну так и перекрести его разок, а лучше перезвезди – рухнет, да еще и, глядишь, кого-нибудь придавит! Вот тут-то народ и всколыхнется… Это уже не на колдунов, смекнет, это на нас карнизы падают… Словом, работать еще с населением и работать…