Алая графиня

Я ощутила, причем снова как-то отстраненно, сочувствие к мальчику и злость на его родителей, которые настолько поглощены плотскими удовольствиями, что не могут уделить внимание одинокому, испуганному ребенку. Он настолько нервный и развитой не по годам, что запомнил мое имя и сумел узнать по голосу в полной темноте.

— Бедный Чезаре, я с тобой. Не нужно бояться. — Поддавшись порыву, я поцеловала его в макушку.

В тот же миг передо мной всплыло лицо мужчины: оливковая кожа, те же выразительно изогнутые черные брови и чарующие глаза, что и у его отца, темные усы и бородка, благодаря которым он выглядел привлекательнее, чем был на самом деле. В его черных глазах я увидела жажду власти, доходящую до исступления, горе, граничащее с ненавистью, желание убивать, которое не в силах утишить потоки крови.

Земля у меня под ногами содрогнулась. Башня!.. Я подняла голову и поняла, что снова оказалась на ней, той самой, из камней и досок. Ее стены дрожали как при землетрясении. Грохнул выстрел, ритмично зарокотала тяжелая артиллерия. С содрогнувшегося потолка осыпалась струйка песка.

Где-то рядом Катерина кричала солдатам, чтобы они целились во врага.

Башня предназначалась не только для графини — для нас обеих.

— Чезаре! — ахнула я и ссадила мальчика с коленей на холодный сырой пол.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Маленький Чезаре снова заплакал, когда я оттолкнула его от себя. Но в следующее мгновение я собралась с духом и взяла мальчика на руки, не обращая внимания на головокружение. Башня все еще парила на периферии одурманенного сознания. Я выбралась из коридора, вышла во двор и вгляделась в окна, пытаясь понять, куда двигаться, чтобы вернуться во дворец. Переступив порог палаццо, я подозвала служанку, передала ей мальчика и объяснила, что его необходимо отнести в постель и уложить спать.

Стараясь избавиться от вялости, мешающей думать, я слишком далеко зашла по лабиринту коридоров и совершенно заблудилась в огромном дворце. Наконец я уперлась в закрытую дверь. Меня привлек свет, пробивавшийся из-за нее, и оглушительный хохот. Я на волосок приоткрыла дверь и присмотрелась.

Кроме кроватей для дневного отдыха, на которых лежали полураздетые мужчины в обществе фальшивых турчанок, посреди комнаты стоял еще огромный стол, накрытый алым сукном. На нем лежала обнаженная женщина с подведенными сурьмой глазами и длинными распущенными волосами, вьющимися по голой груди. У края стола, глядя на женщину и усмехаясь, стояли Джироламо Риарио и французский посол. У Джироламо в руках были кости, он яростно потряс их в кулаке, дунул на счастье и бросил на тело женщины.

Полдюжины мужчин разом затаили дыхание, когда кубики остановились. Один упал на живот женщины и замер рядом с пупком, второй угодил на согнутый локоть и перекатился дальше, на стол, по которому разметались ее волосы.

Джироламо прищурился, глядя на кости, затем хлопнул себя по лбу ладонью и выругался. Зато французский посол заулыбался и захлопал в ладоши.

— Она моя! — прокричал он, взял женщину за руку и помог подняться со стола.

В это время, к всеобщему восторгу, еще одна женщина закончила раздеваться и легла на ее место.

Я тихо закрыла дверь, поблуждала еще полчаса и отыскала дорогу обратно во двор. Постепенно я пришла в нормальное состояние и твердо вознамерилась вернуться и потребовать, чтобы мою госпожу отпустили, хотя и думала, не поздно ли уже защищать ее честь.

Я шла через двор, когда увидела Катерину, бегущую мне навстречу со стороны сада наслаждений. Она слегка хмурилась, глаза у нее были прищурены, будто от сильного потрясения. Я кинулась к ней и схватила за руки как раз под фонарем у фонтана. Как и у турчанок, ее зрачки превратились в маленькие, ярко блестящие точки.

— Мадонна Катерина! — воскликнула я. — Борджа не трогал тебя?

— Нет, — ответила она вяло.

Я ощупала ее. Корсет был лишь слегка ослаблен, волосы по-прежнему уложены в аккуратную прическу.

Я облегченно выдохнула и принялась затягивать на ней корсет.

— Слава богу! Он не пытался взять тебя силой?

Губы Катерины изогнулись в сонной усмешке, потом она протянула:

— Да, пытался…

Катерина быстро вскинула правую руку, и я вздрогнула. В ее пальцах был зажат стилет, подаренный ей Джироламо.

Я ахнула и спросила:

— Ты его не поранила?

— Зато он теперь дважды подумает, прежде чем снова приглашать меня в свой сад. — Она покачала головой и разразилась смехом, который уже был вполне похож на ее собственный.

Действие напитка Борджа прошло не вполне, но Катерина настояла, чтобы мы вернулись в бальный зал, где осталось всего две трети гуляк. Ей очень хотелось потанцевать с молодым красавцем Жераром де Монтанем, кудрявым помощником французского посла. Я сидела, глядя, как они развлекаются, в какой-то момент задремала, горничная разбудила меня и проводила в смежную комнату.

Я поежилась, увидев, что на соседней кровати лежит французская герцогиня.

Она вроде бы спала, но, как только горничная вышла, подняла голову и издала грудной смешок.

— Глупая женщина! Враждовать с Родриго Борджа… не успев приехать в Рим.