Алая кровь на белых крыльях

Черт! Я почувствовал, что краснею под ее взглядом. И что я ей сейчас скажу? Что я борюсь за будущее России? За какое будущее? Таскать как Шульгин Золотые часы на золотой цепочке, трость с золотой рукояткой, и двухфунтовый золотой портсигар с бриллиантами? И еще за то, чтобы по утрам пить коньяк, а вечером трахать девок в этой, как его, в сауне? Что она чудовище, которое помогает большевикам губить цвет русской нации? Простите, а кто тогда гуляет сейчас по улицам Москвы? Откуда этот счастливый детский смех, который доноситься из близлежащего парка? А эти улыбки у прохожих на лицах? Что я ей могу сказать, чтобы не выглядеть идиотом? Что она по ночам пытает на дыбе… Ты, сам то хоть веришь в это Павел? Думай быстрее идиот! Ей же действительно страшно — сигарета, которую она достала из портсигара подрагивает в ее руке. И не тормози а достань зажигалку и дай даме подкурить!

— Как должна выглядеть наша сдача?

— Просто выйдете из гостиницы и сядете за столики в этом кафе. Да это и не сдача вовсе а собеседование! Вы ведь присягали России Павел Владимирович? Или для Вас и ваших товарищей эта присяга ничего уже не значит? Если Россия для Вас не пустой звук — продолжите службу в подразделении генерала Глебовского. Он готов прибыть сюда для собеседования со всеми офицерами.

Я кивнул в знак согласия, и задумался. То, что все наши в гостинице согласятся с предложенным вариантом, я не сомневался. Но до них это нужно еще донести! А сейчас, я находился в такой ситуации, что любое мое движение, может быть истолковано, как сигнал к открытию огня по этой женщине!

— Я не знаю, как подать своим сигнал о сдаче! — произнес я.

Она задумалась на мгновенье, а затем… А затем она быстрым и неуловимым движеньем оторвала кусок подола своего платья, обнажив еще больше и без того бесстыдно открытые красивые ноги, я покраснев отвел взгляд в сторону. Протянув мне оторванный кусок белого материала, она сказала:

— Держите его на виду, когда пойдете в гостиницу!

— А если наши откроют стрельбу, когда я зайду внутрь, посчитав, что перемирие закончилось.

Она грустно на меня посмотрела, и я понял, что тогда… Черт! Как не хотелось бы! Я шел обратно в гостиницу на негнущихся ногах. Самое ужасное, что опасность угрожала не мне, а бывшему объекту номер один — одинокой женщине сидящей за столиком в кафе. Зайдя в гостиницу, я пулей метнулся наверх, кажется, я сшиб кого-то по дороге, не помню, помню только, что после этого забега на короткую дистанцию минут пять сердце пыталась выпрыгнуть из грудной клетки. Но я успел. Впрочем, как выяснилось позднее, никто и не стал бы ничего делать до моего возвращения и моих объяснений.

Как и было оговорено, мы вышли из гостиницы и сели за столики в кафе. Вскоре подкатил автомобиль, из которого вышел человек в мундире генерала. Ирина Седова представила нам его как генерала Глебовского, после чего, попрощавшись со всеми, она пошла к автомобилю. Я и все наши смотрели ей вслед, на ее фигуру, еще больше открытые, благодаря экзекуции с платьем ноги и чувствовал, что краснею, она села в автомобиль и уехала.

А где-то, совсем рядом, сбоку, саданул по нервам звонкий смех. Он был такой неожиданный, что я вздрогнул и резко обернулся. Молодая дама, лет двадцати с небольшим, прогуливалась с двумя дочками лет семи. Девчушки играли с котенком, поддразнивая его солнечными зайчиками, которых пускали с помощью зеркалец. Он смешно прыгал от одного зайчика к другому, пытаясь их поймать.

* * *

— Ну и что мы будем делать уважаемые? Кого теперь и куда пошлем? Время-то идет!

— Давайте клонируем психоматрицу Новикова в двух десятках экземпляров и пошлем клонов с повторной попыткой!

— А почему Новикова, а не скажем Берестина и Воронцова?

— Ну да, а через полчаса эти клоны истыкают нас флотскими кортиками и десантными ножами! Вы, что не поняли милейший, что только у Новикова есть слабина — виде жажды к власти и известности, которую мы можем использовать, остальные помешаны на патриотизме, любви к Родине и прочих пещерных атавизмах.

— А Шульгин? Почему не растиражировать и его? Его боевая эффективность выше чем у Новикова!

— Извините милейший, но здесь на Земле, мы не можем корректировать психоматрицам память — с теми воспоминаниями, что у него остались, от него мало проку. Он и так колебался между симпатиями к объекту номер один и поставленной целью, в условиях же повторной операции, он скорее убьет все клонов Новикова. Представляете десяток без умолка болтающих объектов? Такого ни в одном парламенте мира еще нет! Не выдержат у Шульгина нервы, да и слабоват он на передок!

— А Новиков Ваш? Какой от него толк? Он ведь тоже…

— Да не тоже! Во первых он в отличие от Шульгина не колебался, нажать на курок или нет, во-вторых, объект номер один нанес удар по его самолюбию. Он ведь был уверен, что как мужчина неотразим. Поэтому клонируемый повторно, он с радостью кинется выполнять задание. Что до недостатка его боевой подготовки, то мы компенсируем это количеством копий.