Фрэн Мулрони, старший брат, произносит надгробную речь – не столько о достоинствах покойной, сколько о ненависти к убийце. «Кто бы это ни совершил», – как заведенный, повторяет Фрэн, трясет головой, намекая: уж я бы выразился, не будь это место свято. Патер Стивен предупреждающе покашливает. Фрэн спохватывается – надо сказать и о сестре. Но получается новая гневная речь – как сестра дошла до такого состояния и кто виноват. Фрэн вспоминает ее чувство юмора, говорит, что малышкой она была просто прелесть. Снова заводится: «Не знаю, как это случилось»; «Ей следовало быть осмотрительнее, думать, с кем связывается». Это говорит человек, который подсадил на колеса всех, до кого сумел добраться.
Церемония закончена. За причастием выстраивается очередь. Первыми стоят Фрэн с матерью и какой-то пожилой мужчина, возможно дед Полы.
Кейси так и не пришла.
Проскальзываю в боковой неф, останавливаюсь сразу за группой женщин, слишком хорошо знакомых мне по патрульной службе. Все они – подруги Полы, а следовательно, и моей сестры.
Утыкаюсь в смартфон. Если на меня оглянутся – пусть не думают, что я пришла выслеживать да вынюхивать. Конечно, эти женщины – по крайней мере, многие из них – узнали меня, хоть я и в штатском. Они тихо переговариваются; мне слышны лишь отдельные слова, особенно часто мелькает характеристика «этот выродок».
Сначала я подумала – речь о Фрэне Мулрони. Женщины косились в его сторону, вот я и составила такое мнение. Но прозвучало слово «легавый», сообщив разговору совсем иную окраску. Затем кто-то произнес «оборотень, мать его так». Затем процедили «поручитель хренов». Мне видны только затылки говорящих, но женщины наклоняются друг к другу, и тогда удается поймать выражение лиц – уголок поджатых губ, злой прищур.
Внезапно та, что возглавляет группу, обернувшись к подруге, замечает мой взгляд. Она цепенеет, шипит:
– Тихо! Тут легавая!
Теперь на меня таращатся все четверо. Опускаю глаза, смотрю на экранчик смартфона, боковым зрением вижу: трюк не удался, я привлекла внимание. Так просто не отделаюсь.
Ближайшая ко мне женщина в лиловых джинсах мала ростом, коренаста. Явно не слабачка. Она тычет в меня пальцем – почти касается солнечного сплетения. Делать нечего – поднимаю взгляд.
– Ну ты и сука. Это ж до того обнаглеть – на отпевание припереться!
Волосы у нее кое-как собраны в низкий хвост, приглажены, прилизаны. Возможно, простой водой смочены. Длинные серьги цепляются за воротник.
– Что вы сказали?
– Сказала, что таких наглых тварей еще поискать.
Остальные, как по команде сунув руки в карманы и выдвинув подбородки, начинают на меня надвигаться.
– Канай отсюда, – велит женщина в лиловых джинсах.
– Не понимаю, в чем дело.
– Тупая, что ли?
Изо всех нелицеприятных характеристик именно «тупую» я не терплю от слова «совсем».
Женщина в лиловых джинсах прищелкивает пальцами перед моим нахмуренным лицом.
– Алё! Ты! Слышишь? Канай, говорю, отсюда. Для тупых поясняю: проваливай. Домой топай.
Некое движение за спинами моих обидчиц. Кто-то вошел, кто-то пробирается против течения толпы.
Не сразу узнаю эту женщину.
Волосы у нее светло-каштановые – то есть оттенок максимально приближен к естественному, который мне помнится с детства. Лицо бледное. Очки. Раньше она очков не носила.
Кейси. Моя сестра.
Как странно – Кейси выглядит одновременно и здоровой, и измочаленной. Куртка на ней расстегнута – не сходится на объемном животе. Видны белая рубашка и серые тренировочные штаны. Наверное, единственные, которые она сейчас может надеть. Кейси пристраивается в конец очереди за причастием.
Женщина в лиловых джинсах оглядывается на подруг, и вот уже две из них, не сговариваясь, шагают ко мне, хватают под локти.
– Не вздумай шум поднимать, – шипят мне в ухо. – Имей уважение. Похороны, как-никак.
Включаются приемы самозащиты, усвоенные в полицейской академии. Выворачиваюсь, и от моего резкого движения одна женщина оказывается на четвереньках, а другая сама отшатывается, выпустив мой локоть, но упрямо цедит:
– Э, нет! Она еще кое-что сделала!
Принимаю боевую стойку.
– Вы чего-то недопоняли. Перепутали меня с кем-то.
И тут Кейси подставляет плечо. В прямом смысле.
– Эй! Из-за чего сыр-бор?
На меня она не глядит – только на этих четверых.
– Эта сучка руки распускает! – отзывается женщина, которую я поставила на колени. Забыла, наверное, кто первый руки распустил.
Кейси по-прежнему избегает смотреть мне в лицо.
– Она сейчас извинится. Мики, извинись.
– Еще чего не хватало… – завожу я, но Кейси пребольно пихает меня локтем под ребро.
– Извиняйся, Мики. Делай, как я говорю.
– Извините, – выдавливаю я.
Женщина в лиловых джинсах пристально глядит на мой лоб – можно подумать, на нем мишень нарисована. Затем оборачивается к Кейси. Качает головой.
– Против тебя, Кейси, мы ничего не имеем. Сестра есть сестра, это ж ясно. Только вот что я тебе скажу: не расслабляйся. Спиной к этому оборотню не стой.