Алая река

Краем глаза вижу: отец ждет моей реакции. Хочет, чтобы я им гордилась? Я пока не горжусь.

– В общем, – продолжает он, – Кейси сказала, что уже слезает. Когда может достать субоксон – принимает его. Но я ее к врачу отвез. Тот говорит: «Таким беременным не субоксон нужен, а метадон. Причем регулярно». Записали мы ее на метадоновую программу. С тех пор она держится.

– Значит, она у тебя, – выдавливаю я.

– Вот именно. В этом самом доме.

– Значит, она жива.

– Живехонька.

Долго молчу.

– А мне с ней увидеться можно?

Теперь долго молчит отец.

– Тут такое дело… По-моему, она тебя видеть не захочет. Она мне про своего сына всё рассказала.

Меня передергивает. Едва не кричу: «Это мой сын! Мой!»

– Она, Микаэла, с этого и начала. С сына. Как порог переступила – так сразу и выложила. «Я, – говорит, – с ней ничего общего иметь не желаю». Это с тобой.

Отец усмехается и продолжает:

– Знаешь, что странно? Чем дольше она держится, тем больше о тебе говорит.

– Ей до полного очищения еще как до неба, – цежу я.

Жестоко получилось. Зло.

Но отец, кажется, вполне согласен. Это ясно по его лицу, по мутному силуэту, который и виден только благодаря тусклым уличным фонарям.

– Понимаю тебя, Микаэла, – мягко говорит отец. – Так многие думают: что дурь, что метадон – разница невелика.

Он умолкает, и я не выдерживаю:

– А ты другого мнения?

Отец пожимает плечами.

– Не знаю. Не помню. Я и с метадона тоже соскочил. Но в самом начале он был мне нужен. Без него я бы до сих пор кололся.

Некоторое время мы оба молчим. Продолжаю рулить. Теперь я на широком, прямом шоссе. Никаких зигзагов, никаких поворотов. Внезапно вижу мерцающую гладь. Впереди – река, что пролегла через всю мою жизнь. Никуда от нее не денешься.

– Вправо забирай, – говорит отец. – Не то с моста сорвешься.

Но я просто жму на тормоз. Гашу фары, полосующие тьму.

– Ты у Кейси с языка не сходишь, – продолжает отец. – Ей тебя не хватает. Ей нужна семья.

– Ха!

Этот звук вырывается у меня, когда я не в своей тарелке. Когда от бессилия пытаюсь серьезную проблему сделать шуткой.

– Короче, я решил второй раз в Бенсалеме счастья попытать. А хозяйка твоя сказала, что ты там больше не живешь.

– Это по моей просьбе. Я не поняла, кто меня ищет. На другого подумала.

Резко включаю верхний свет. Достали потемки.

– Ты чего? – Отец непонимающе щурится.

Вот она, татуировка под ухом. Три буквы: «Л. О. Ф.», шрифт с завитками.

Не сразу соображаю, что это – мамины инициалы.

Отец замечает, куда я смотрю, трогает татуировку, поглаживает, трет, как место ушиба. Отворачивается.

– Ты тоскуешь по ней, да, Микаэла? Вот и я тоскую.

* * *

Лишь к девяти вечера останавливаю машину возле отцовского дома.

Мы с отцом ничего не запланировали, ни о чем толком не договорились, только телефонами обменялись. Пока я и Кейси дозреваем до примирения, этого достаточно.

Отец обещал поговорить с ней обо мне. Настроить ее положительно.

– Вы друг дружке необходимы. Это ясней ясного, – убеждает отец.

Я упрямлюсь.

– Не надо ее настраивать. Не хочет общаться – я это переживу.

– Ладно. Как знаешь, Микаэла.

Впрочем, по интонации понятно – отец не верит насчет «переживу».

* * *

Уезжаю не сразу. Смотрю отцу вслед. Вот он взошел на крыльцо. Скрылся в доме. Жалюзи не опущены, и видно, что делается там, внутри. Каждое из освещенных окон внушает надежду: вот сейчас мелькнет Кейси.

Не мелькнула. Я достаточно долго ждала. Пора ехать.

Телефон разрядился, и от этого не по себе. Ненавижу, когда нельзя позвонить и узнать, как там Томас.

Дорога пустынна. Падает легкий снежок. Луна желтая и с виду жирная, как сыр. Чем сейчас заняты Томас и миссис Мейхон? Наверное, устроились на диване, смотрят по телевизору что-нибудь рождественское; по крайней мере, надеюсь, что это так. Может, к моему возвращению Томас еще не ляжет спать. Может, я сама пожелаю ему доброй ночи. Тогда чувство вины перед ним будет не так тяжко.

* * *

Ближайшее к двери окно слегка помигивает. Осторожно поворачиваю ключ в замке. Не хочу скрежетать – вдруг Томас уже заснул? Дверь поддается примерно на дюйм – и застревает. Налегаю на нее плечом. Дверь приперта изнутри.

В окне появляется круглое встревоженное лицо миссис Мейхон. Ее взгляд устремлен за мою спину – будто она боится «хвоста».

– Мики, это вы?

– Конечно, я. Кто же еще? Что случилось? Где Томас?

– Подождите минутку…

Слышится скрежет – миссис Мейхон двигает по полу что-то тяжелое. Наконец дверь распахивается. Вхожу, озираюсь в поисках сына.

– Где Томас, миссис Мейхон?

– В детской. Он спит. Слава богу, вы вернулись… Вас тут искали.

– Кто?

– Полиция! Примерно час назад приехали, да как зазвонят в звонок! Томас перепугался, бедняжка. Меня чуть удар не хватил. Ну, думаю, всё. Сейчас скажут, что вы погибли. А они: звоним, дескать, мисс Фитцпатрик, а она недоступна. Вот и нагрянули.

– Просто у меня телефон разрядился. Да кто конкретно нагрянул? Фамилии они назвали?

Миссис Мейхон выуживает из кармана визитную карточку. На ней написано: «Детектив Дейвис Нуэн».

– Был еще один. Его фамилию не помню.

– Случайно, не Ди Паоло?

– Точно.

– Что им нужно было? – Говоря, ставлю телефон на подзарядку.