Аламут (ЛП)

Как только они вышли в коридор, Абу Али воскликнул: "Какой материал для Фирдоуси!"

 

ГЛАВА 16

"Вот и закончился четвертый акт нашей трагедии", - сказал себе Хасан, когда снова остался один.

Вечером он вызвал к себе Обейду, Джафара и Абдур Ахмана. Абу Сорака передал им троим свой приказ.

Это вызвало бурю во всех кварталах федаинов. Когда Обейда услышал, что его ждет, его коричневое лицо стало пепельным. Он огляделся по сторонам, словно дикий зверь, ищущий способ спастись от надвигающейся опасности.

Абдур Ахман тоже боялся.

"Зачем Сайидуна вызвал нас?" - недоумевал он.

"Скорее всего, он планирует отправить тебя в рай, раз Сулейман, Юсуф и ибн Тахир ушли", - ответил ибн Вакас.

"Нам тоже придется прыгать с башни или колоться?"

"Вам придется спросить об этом у Саидуны".

Джафар принял приказ с невозмутимым послушанием.

"Аллах - хозяин нашей жизни и смерти", - сказал он. "А Сайидуна - его представитель".

Абу Али встретил их перед зданием верховного командования и повел на башню к Хасану.

После того как Абу Сорака сообщил федаинам об их встрече, он с тревогой стал искать Манучехра. Он нашел его на вершине стены, осматривающим какие-то чаны с смолой. Он отозвал его в сторону.

"Что вы думаете, эмир, о смерти двух федаинов?"

"Сайидуна - могущественный мастер, мой друг".

"Вы согласны с тем, что он делает?"

"Об этом я не думаю, и вам советую сделать то же самое".

"Но сможем ли мы с помощью этих методов противостоять армии султана?"

"Это знает только Саидуна. Я знаю только, что с имеющимися силами мы не смогли бы долго продержаться против них".

"Все это до сих пор заставляет меня содрогаться".

"Возможно, кто-то еще испытывает такую же дрожь. Например, эмир Арслан Таш".

"Так вы считаете, что Сайидуна достиг своей цели?"

"Что-то подсказывает мне, что мы можем на него положиться. Того, что мы пережили сегодня в крепости Аламут, не было во всей истории человечества".

Абу Сорака оставил его, покачав головой. Он пошел искать врача, чтобы узнать его мнение.

Сначала грек осмотрелся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Затем он подошел к Абу Сораке и прошептал ему.

"Мой дорогой, почтенный даи! Сегодня я проклял тот момент, когда меня выпустили из византийской тюрьмы. Потому что все, что мы увидели сегодня в этом замке этими нашими глазами, превосходит самые пылкие фантазии греческого трагика. Сцена, которую наш верховный главнокомандующий соизволил показать нам сегодня утром, была подана с таким изысканным ужасом, что ей мог бы искренне позавидовать сам князь ада. При мысли о том, что по ту сторону стен Аламута я мог бы стать получателем его райских наслаждений, у меня по позвоночнику пробегает лед".

Абу Сорака побледнел.

"Как вы думаете, он отправит нас в сады за замком?"

"Откуда мне знать, старый друг? В любом случае, знание того, что ворота в его рай открыты днем и ночью, должно быть холодным утешением для любого из нас, кто имеет честь жить в этой крепости."

"Это ужасно! Это ужасно!" пробормотал Абу Сорака, вытирая рукавом холодный пот со лба. "Одно хорошо - наши семьи с Музаффаром".

"Да, действительно, - кивнул грек. Абу Сорака не заметил, как он усмехнулся за его спиной, уходя.

В саду уже давно все было готово ко второму визиту. Когда девушки узнали, что для этого был выбран именно этот вечер, их охватило праздничное настроение. Да, теперь они знали, в чем их предназначение. Любовь была их призванием, и это вовсе не казалось худшим, что могло с ними случиться. Далеко не так.

Единственное, о чем они беспокоились, - это о Халиме. Она лелеяла воспоминания о Сулеймане с истинной преданностью. Она считала его своим господином и наедине спрашивала у него совета по самым разным вопросам. Она становилась одинокой. В одиночестве она могла чувствовать его присутствие и разговаривать с ним. Много раз другие слышали, как она шептала сама с собой, а несколько раз видели, как она очаровательно или самозабвенно смеялась, как будто действительно вела беседу с кем-то другим. Сначала они пытались убедить ее, что Сулейман может не вернуться. Но когда они поняли, что она считает их намеки подлостью или озорством, они позволили ей продолжать верить.

Когда она узнала, что этой ночью придут молодые люди, она задрожала, как тростник на ветру. Краска покинула ее щеки. Она упала на землю и потеряла сознание.

"Боже правый!" воскликнула Мириам. "Что мы будем с ней делать?"

"Сайидуна разрешил тебе не быть с мальчиками", - сказала ей Зулейка. "Попроси его сделать такое же исключение для нее".

"Она подумает, что мы намеренно пытаемся разлучить ее с Сулейманом", - возразила Фатима. "Тогда она действительно что-нибудь с собой сделает".

"Как она могла вбить себе в голову, что Сулейман когда-нибудь вернется?" спросила Рокайя.

"Она влюблена в него. Он сказал, что вернется, и она верит в это. В ее глазах он более великий пророк, чем Сайидуна".

Фатима ответила именно так.