Александр Башлачёв - Человек поющий

ния судьбы". Разложили этот фильм по ролям. Естественно, Саша у нас был Мягков [Лукашин]. Я все женские роли исполняла, а Макс у нас был Ипполит. Лежим на диване в темноте и по ролям рассказываем фильм... Как-то бомбоубежище ночью искали в школе. С отцом разговорились: а как в школе выглядит бомбоубежище? Ну, и вечером зашли в школу и остались — искали... Потом еще учились в бридж играть. А сидели в классе мы так: Санька с Максом, а я с подругой — за ними. Мы вполоборота играли. Урок вела наша классная руководительница. Она видит, что мы не дело делаем. Подходит. А карты у меня в руках остались. Она колоду карт забрала: „Прекратите!" Макс говорит: „У тебя забрали — рисуй!" Ладно. Доиграть же надо. Сижу, рисую, увлеклась. Римма Павловна подходит: „Так! Без родителей не приходить!" Я ушла. На другой день прихожу, Римма Павловна стоит. А мама у меня уехала с годовым отчетом в областной центр. Она говорит: „Как хочешь [но без мамы не приходи]!" А это — десятый класс, выпускной. Ей надо, чтобы мы... А тут такое безобразие. Что делать? Мы все ушли: Макс, Санька, Ленка Николаева и я — они ж со мной солидарны были. Пошли в кафешку „Буратино" и на все деньги, сколько было, набрали мороженого. Его уже и есть никто не может. „Римма Павловна отходчивая, завтра все нормально будет". А она тогда разозлилась, что меня не пустила, и этих никого нет. Кроме того, все видят, что мы сидим в „Буратино". Прихожу на другой день. Она говорит: „Где мама твоя? Мне надо вас поставить на место!"Я так расстроилась... Что делать? Думали, думали. Санька говорит: „Сейчас мы найдем Нинку". А Нинка — это жена его брата двоюродного. Ей тогда уже двадцать пять лет было. Нашли. Приходим, она сидит вся такая с прической, молодая, красивая. „Сделаешь дело?" Уговорили. Привели ее в школу — [будто я] маму привела... А о последствиях не думаешь, главное — вопрос решить. У меня раньше всегда в школу отец ходил, если надо было. Маму она не знала. Нина там пыхтела-пыхтела, а мы вокруг

учительской ходим, соображаем, что не дело делаем. А весело ведь! Римма Павловна с ней поговорила. Мне говорит: „Какая у тебя мама молодая". Мы пошли в магазин, Нина нам всем купила по пирожному, типа дети вы такие шаловливые. А месяца через два моя мама в школу пришла... Ничего. Все нормально было».

В июле 1976 года Александр и Андрей Шульц решили подзаработать, имея дерзкий план. Андрей рассказывает: «Мы красили заборы. У Максима, нашего третьего друга, мама работала прорабом в каком-то РСУ, и она нас устроила. Школьниками еще были, но заработали по восемьдесят рублей и хотели автостопом доехать до Феодосии, а там с рюкзаками пойти по набережной до Ялты. Всё разметили, рассчитали, сколько километров в день. Все было продумано. По пути — Массандра, пионерский лагерь [„Артек"]. А мы заросшие были бы, грязные, хиппи... Смеялись мы над этим... Может, докуда-то поездом, а потом уже автостопом пробираться. А там уже пешком можно с палаткой, по взморью... Но не получилось, не пустили нас. Мы слышали о путешествиях автостопом, старшие рассказывали. У меня брат, когда студентом был, часто ездил так с ребятами. И мы загорелись, что тоже поедем. Очень хотели, конечно. Но нам сказали, что рановато еще такие поездки совершать... Так мы никуда автостопом и не съездили».

Однако родители разрешили Андрею и Александру на заработанные деньги отправиться в Ленинград. С ними поехал также Максим Пермяков. Андрей вспоминает: «Это было в августе. Мы поехали туда с Сашей и Сяськой, снимали комнату на Лиговском проспекте у знакомых. Комната была старая, типа дворницкой. Боба [Александр Смирнов] не с нами поехал, а отдельно, к родственникам. Мы знали об этом и поэтому с ним там встретились. Мы гуляли, ездили в Петродворец, по ночам на крыше сидели. Ходили смотреть, как мосты разводят, но так и не дождались... На Неву приперлись глубокой ночью... Тогда спокойно гуляли — молодые же. Молодежи

8 Советский и латышский композитор, пианист, в дальнейшем — политический деятель. Народный артист СССР (1985).

варищ, сердцем и именем мы назовем луноход!» Вспоминает Андрей Шульц: «Он написал оду Брежневу — „человеку и луноходу". Прочитал ее на классном часе. Собрался весь класс, учительница вышла, и он прочитал это. Все были в восторге. Потом он еще стихи пописывал и читал мне иногда. Быстро разошлось по двору это все. Дворовые ребята об этом узнали. Один парень, Витя Ромашов, он старше нас, говорит: „Напиши, пожалуйста, пародию на моего одноклассника". Сашка во время урока написал длинную пародию на него. И тот, на кого пародия, прочитал ее. Он понял, что речь о нем. Говорит: „Поймаю — уши оторву!" Но Витя — шпана, хулиган. Потом уже он по тюрьмам пошел. Он был известен на весь район, и после того, как его одноклассник пронюхал, что это мы написали, Витя сказал ему: „Не тронь! Это мой заказ был, я попросил". Он за нас заступался».