Александр Башлачёв - Человек поющий

чева, говорили: мы тебе поможем с музыкантами, надо делать состав. Нельзя вот так одному играть, по квартирам, таким песням нельзя пропадать в пыли». Вспоминает Юрий Шевчук: «Одно время он очень серьезно хотел найти музыкантов, сделать рок-группу. Я помню это очень ясно. Он говорил: „Мне бы такого барабанщика, как Доца124, чтобы вот так вот.. Я говорю: „Как «вот так»? Ну, давай попробуем?" Но до репетиций у нас дело не дошло». Вспоминает Борис Гребенщиков: «Ему- то на самом деле очень хотелось, чтобы у него тоже песни были, которые можно играть с барабанами, с басом, с гитарами, чтобы на сцене выступать... Естественно, ему этого хотелось. Только его песни ну никак в это не помещались. Невозможно». Рассказывает Артемий Троицкий: «Он часто пел песни мне. Иногда по многу раз, потому что мы с ним думали о какой-то серьезной звукозаписи и о том, каким образом можно записать его песни с электричеством, с группой. В одной из архивных тетрадок у меня даже остался план, который мы с ним вместе составили: названия песен, какие-то пометки, эту песню сделать в стиле реггей, а вот эту — в стиле Joy Division с мрачными плывущими клавишами и так далее. Мы с ним довольно смачно это обсуждали. Это была, конечно, полуманиловщина. То есть желание у него такое было, несомненно, но я так понимаю, что были у него с этим и какие-то сложности. Ему было очень трудно что-то найти... Я знаю, что не очень задолго до смерти у него начались какие- то общения с Курёхиным, и я думаю, что, может быть, Курёхин — единственный человек, который мог бы что-то по- настоящему интересное, необычное и адекватное в своей необычности с его музыкой сделать. Потому что те записи Башлачёва, которые я слышал, — с „Алисой"... На мой взгляд лучше бы их не было». Александр Агеев высказывает свое мнение: «Все эти рассказы, что он будет собирать какую-то

124 Игорь Доценко — ударник группы «ДДТ». Ушел из коллектива в 2010 году. Ныне — ударник группы «Чиж & Со».

группу... Я сразу понял: это невозможно. Он должен быть один с инструментом. Может быть, еще какой-то микроинстру- мент, перкуссия или что-то такое, незаметное. Ну, допустим, если бы Щураков125 вышел бы, сыграл бы на баяне или аккордеоне, это да. Но вот эта группа, эти провода, какие-то колонки, эта мощность — невозможно было для него... Он вообще и не музыкант, и не певец, и не рокер, и не фольклор, и не... Он какая-то сущность такая, непонятная». Сергей Гурьев126 размышляет: «У меня есть теория, что музыкальная концепция Башлачёва относилась к этно-панку. Как ирландским этно- панком были The Pogues, так же Башлачёв был этно-панком в России. Вообще по всей Европе под влиянием The Pogues где-то к концу 80-х пошла очень большая волна. Не только под влиянием The Pogues, на самом деле, потому что этот стиль носился в воздухе, что Башлачёв тоже доказывает. Есть, например, такая польская этно-панк группа Raz, Dwa, Trzy. Ее мелодические линии — это один в один башлачёвские песни, просто они аранжированы в этно-панке. А у наших музыкантов той поры не было этой эстетики в голове. У всех была эстетика хард-рока, в лучшем случае — эстетика „новой волны". Однако у большинства людей, с которыми Башлачёв работал, и „нью-вейверской"-то эстетики не было... То есть он стилистически время свое слишком опередил».

В апреле на Варшавском шоссе в Москве состоялся квартирный концерту Марины Тергановой127 и Александра Несме-

Сергей Щураков — ленинградский музыкант. Участник групп «Аквариум», «Поп-Механика», «Трилистник». Лидер коллектива «Вермишель Orchestra». Умер в 2007 году.

Московский музыкальный критик, продюсер. Член редколлегии журнала «УрЛайт», один из создателей журналов «КонтрКультУра», «Pinоllеr».

127 Московская устроительница квартирных концертов. Многие источники ошибочно перепечатывают друг у друга, что этот концерт был у Тимашевой, а не у Тергановой. Это не соответствует действительности. Александр еще не был знаком с Мариной Тимашевой.

лова128. Олег Коврига129 записывал выступление на магнитофон «Маяк 203С». Эта запись издана на альбоме «Башлачёв И» (треки 1-21). Олег рассказывает: «Илья Смирнов принес запись, которую мы все с энтузиазмом слушали, и к концерту народ оказался вполне подготовленным, чему Саша был искренне удивлен: „Такое впечатление, что уже и представлять не надо..." Но самого автора большая часть аудитории видела впервые — и „живой" эффект был очевиден. К тому же мы еще достаточно активно пили вино (то есть в основном, конечно, спирт), так что обстановка была теплой и расслабленной. Мы тогда к таким концертам еще не привыкли, и Саша тоже еще не привык, поэтому было ощущение чистого полета — и у него, и у нас. Это был самый „жизнеутверждающий" башлачёвский концерт из всех, которые я когда-либо слышал — и живьем, и в записи».