Александр Блок и его время

«И старое отделилось от нового», словно вода и земная твердь при сотворении мира. Все предстояло воссоздавать заново, «пессимизм стал трагизмом», а «времена сократического человека прошли».

Новых людей, тех, что узнавали друг друга с первого взгляда, а иной раз «тяготели друг к другу» даже не будучи знакомы, в Москве больше, чем в Петербурге. Эти «братья зари» прозревали знаки, предвосхищавшие Свет, и в крупных событиях, потрясавших мир, и в мелочах повседневности. Словно в «безмолвие» уходящего века вторглись «поступи» века нового. «Созерцание переходит в горячку искания», а символ «Жены, облеченной в Солнце», сочетается с практической мудростью гностиков.

В 1901 году узкая тропинка, ведущая на кладбище, где был похоронен Владимир Соловьев, становится для Сергея и Андрея Белого дорогой к «Чистилищу» и «Вдохновению», а Мировая Душа ищет своего воплощения в одной из бесчисленных московских барышень. То один, то другой надевает крылатку любимого философа; и оба бродят по заснеженным улицам, натыкаясь на призрак Соловьева. Они искали его следы и в Дедове, имении Сережиных родителей, где жива была память о покойном. Ольга Михайловна и Михаил Сергеевич Соловьевы поощряли молодых людей. Для Бугаева, студента-математика, выбрали псевдоним «Андрей Белый», дабы не запятнать почтенное имя его отца-декана.

В ту пору Блок был «единственным выразителем наших дум: дум священных годов», — позднее напишет Белый. Блок жил в десяти километрах от Дедова и ни о чем не подозревал.

В 1901 году Белый делает свои первые шаг и в литературных кругах Москвы и Петербурга; он встречается с Мережковским, Гиппиус, Брюсовым и Бальмонтом. Вокруг Сергея Соловьева и Андрея Белого образовался кружок «аргонавтов». Для его участников символизм был не просто литературной школой, а образом мысли и самой жизни. К несчастью, среди них не нашлось истинного таланта, крупного поэта: то были скорее теоретики, пылкие ораторы, очертя голову бросавшиеся в яростные споры.

Летом 1901 года, исполненным идей и борьбы, Белый получил очень важное письмо от Сергея Соловьева, проводившего каникулы в родительском имении: он возобновил знакомство с Александром Блоком, своим двоюродным братом; как и они, тот увлечен Соловьевым, «совершенно конкретно относится к теме Софии Премудрости», видит в Ней близкую, любимую женщину; в нем, как и в них, есть «религиозно-мистическое электричество».

Для Белого это письмо стало событием. И когда осенью Сергей приехал в Москву, Белый вырвал у него с десяток блоковских стихов. Все, что «аргонавты» чувствовали, но не умели выразить, все, чем была напитана «розово-золотая… атмосфера эпохи», — все вычитал он в этих строчках! Все запечатлел Блок в своих стихах. Он нашел свою «темного хаоса светлую дочь»[9] и звал их вместе с ним преклонить перед нею колени.

Для Блока она действительно была живой — и с недавних пор его невестой. «Стихи о Прекрасной Даме» (их больше восьмисот) еще не все были опубликованы. Но, как и желал Блок, они читаются как личный дневник: вот она на берегу озера, у окна, на углу улицы. Ее красота, чистота, гордость уже знакомы читателям. Но кто она? На следующий год Сергей Соловьев раскроет тайну «аргонавтам»: это Любовь Дмитриевна, дочь Менделеева, прекрасная недотрога. Участники «секты» немедленно завладеют ею: «Она среди нас!» — возопят они. Но Блок слишком поглощен любовью и творчеством, чтобы принимать всерьез «секту», наставником которой он невольно стал.

Начало 1903 года ознаменовалось трагедией. Михаил Сергеевич Соловьев, тонкий и чуткий человек, который поощрял «аргонавтов» и первым познакомил их с поэзией Блока, внезапно умер; спустя полчаса его жена, которой Белый и многие другие стольким были обязаны, застрелилась. В восемнадцать лет Сергей осиротел.

Именно тогда и произошло удивительное совпадение: в тот самый день, когда Блок впервые написал Белому, тот отправил ему свое первое письмо: так познакомились два крупнейших поэта того времени.

В Москве и Петербурге стихи Блока уже известны. В марте 1903 года они одновременно появились в брюсовском альманахе «Северные цветы» и в «Новом пути», которым руководил Мережковский. Поэта могла оценить более широкая публика. Но критики к нему суровы: они насмехаются над «Прекрасной Дамой» и ничего не смыслят в «зорях». Обывательскому уму все это представляется сумбурным и напыщенным: Блока, Бальмонта и Мережковского определяют одним словом — декаденты.

Свадьба уже не за горами: отец прислал тысячу рублей. Это немного. Столько всего надо купить — мебель, одежду, кольца. Во всем ему помогала мать. Венчание произвело на Блока неизгладимое впечатление. Александра Андреевна и старик Менделеев плакали от волнения и радости. Новобрачная в белоснежном батистовом платье и притихший, сосредоточенный Блок вышли из церкви. Их поджидала тройка; на козлах — кучер в ярко-розовой рубахе, в шапке, украшенной пером. Крестьяне пели хором, подносили им белых гусей, хлеб-соль. Сергей Соловьев, шафер невесты, потом всегда вспоминал этот радостный день.