Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Блок принадлежал к тем авторам, которые замеча­

тельно чувствуют театр, настоящий театр, большого

вкуса. Оттого так легко было ему находить контакт с ак­

тером и заражать нас правдивыми, жизненными чувства­

ми, убегая от излишней театральности. Все к нему

относились с большой любовью и желали обрадовать его,

хотя подчас это давалось нелегко. Пьеса была слишком

сложная и трудная для того, чтобы понравиться публике

партера и абонементов, приезжавшей нередко в театр

показать свои бриллианты и меха. Но об этой публике

мы не думали.

Владимир Иванович, как режиссер, очень увлекся

постановкой. Работали мы много. Особенно старался

Владимир Иванович по-новому поставить любовные сце­

пы Изоры и Алискана. Здесь надо было избежать какого

бы то ни было сходства с приемами игры Ромео и

Джульетты. Часто в увлечении он бросал свое режиссер­

ское место и бежал показывать Алискану — Гайдарову,

как надо делать эту сцену. В те времена это было очень

необычно потому, что показы режиссером актеру игры

отошли в область предания. Мы должны были сами на­

ходить нужную выразительность и давать режиссеру ма­

териал, чтобы он только поправлял нас, если мы ошиба­

лись и делали неверно.

То, что писал Блок о своей встрече с Константином

Сергеевичем Станиславским в 1913 году 7, не похоже на

то, что было во время репетиций в 1916—1917 годах,

когда Станиславский больше понимал Блока, хотя все

же не до конца. Эти репетиции забыть нельзя. Два боль­

ших художника старались понять друг друга и создать

настоящее произведение искусства. С одной стороны —

поэт-драматург, человек огромной фантазии, живущий

большими чувствами, чуждый всем мелким театральным

133

эффектам, с другой — режиссер, преобразователь искус­

ства театра, гениальный К. С. Станиславский. Присут­

ствовать при работе двух таких людей, самой участво­

вать в ней — значит сохранить в душе на всю жизнь

впечатление того, что такое настоящее искусство и ка­

кими путями идти к его вершинам.

Несмотря на то что работа над пьесой шла успешно,

в МХАТе она не пошла. Причиной этого были совсем

неожиданные обстоятельства. Во-первых, из театра вы­

были В. И. Качалов (Гаэтан), отрезанный от Москвы во

время летних гастролей на юге деникинским фронтом,

так же как и Бертран — Н. О. Массалитинов, и я —

Изора, перешедшая в Малый театр на роль Саломеи.

Кроме того, К. С. Станиславский был недоволен декора­

циями Добужинского, уехавшего тогда на родину, в

Литву 8. Константин Сергеевич решил ставить байронов­

ского «Каина», считая, что эта пьеса более отвечает тре­

бованиям времени.

Узнав, что «Роза и Крест» не пойдет в МХАТе,

Блок, очень огорченный, вынужден был передать пьесу

в другой театр.

Великое счастье работать над произведением большо­

го русского поэта, встречаться, дружить с ним, выпало

на мою долю. Такие встречи редко бывают в жизни

актрисы, и они оставили в моей душе неизгладимый

след.

П. АНТОКОЛЬСКИЙ

ИЗ ОЧЕРКА «АЛЕКСАНДР БЛОК»

Была весна 1916 года. Пишущий эти строки очутил­

ся в Петрограде, на залитых светом площадях и про­

спектах славного города, среди пестрой толпы, в которой

часто можно было услышать шипящую польскую речь.

Я был студентом второго курса юридического факульте­

та Московского университета, мне было двадцать лет,

а поэзия мерещилась мне сказочной страной, войти в ко­

торую, может быть, и легко, но как это сделать, где эти

золотые ворота в поэзию, я совершенно не догадывался.

Однажды, бродя по Невскому, я натолкнулся на широко­

вещательную афишу. В ней было сказано, что такого-то

числа в Тенишевском училище, что на Моховой, в восемь

часов вечера состоится выступление поэтов в пользу ра­

неных в о и н о в , — были названы имена, одно вслед за дру­

гим, хорошо известные и совсем неизвестные 1. Их было

много. И этот список показался мне чем-то вроде золо­

тых ворот, о которых только что сказано. Конечно, я

был в Тенишевском училище уже за четверть часа до

начала.

Выступали все литературные корифеи. На эстраде

стоял растрепанный, в сюртуке и белом, закапанном крас­

ным вином жилете Сергей Городецкий и шепелявил:

Славлю я, славлю племя славян... 6,5

Осип Мандельштам, повернувшись боком к аудито­

рии и кося на нее настороженным глазом, напряженно

закинув вверх голову, выпевал прекрасные строки:

Впервые за сто лет и на глазах моих

Меняется твоя таинственная карта...

135

Так обращался он в трагические годы первой мировой

войны к материку Европы.

Парад знаменитостей, поэтов и прозаиков, продол­

жался. Выступали Кузмин, Сологуб, Ауслендер, Потем­

кин. Аудитория реагировала сдержанно-благожелательно.

Ни у кого не было явного успеха. Все было пристойно,

обыденно, скучно. И слушатели, и выступавшие писате­

ли совместно выполняли обряд посильного служения —

чему? культуре? войне? общественности? обычаю? Ско­

рее всего — последнее.

Александр Блок вышел незаметно. Момент его по­

явления на эстраде был неуловим. Его встретила овация,

первая за весь вечер. Он был затянут в черный сюртук,

строен, тверд, спокоен. На овацию он никакого внимания

не обратил и начал читать...

С первых же строк стало ясно, что речь идет не о