Александр Блок в воспоминаниях современников

выяснится, я Вам расскажу, если хотите, в какую петлю

я попал, как одно повлекло за собой другое, прибавились

домашние беды, и в результате с конца января я

не могу вырваться физически уже, чего со мной никогда

не бывало прежде.

Когда поправлюсь, думаю съездить в Москву... Бас­

нословные суммы, увы! соблазняют меня, ибо я стал

корыстен, алчен и черств, как все».

Затем последовал обмен телеграммами, телефонные

разговоры, и день приезда А. А. в Москву был фикси­

рован на 7 мая.

Мы жили на Арбате, в доме 51, занимая отдельную

квартиру из трех комнат: кабинета, столовой и спальни.

Петр Семенович тотчас же заявил, что кабинет, как са­

мую удобную комнату, надо предоставить Блоку.

В доме все было готово, чтобы принять дорогого поэта.

7 мая 1920 года в светлое теплое утро я поехала на

Октябрьский вокзал встретить Александра Блока.

Он приехал вместе с Самуилом Мироновичем Алян-

ским. Встретив их на перроне, я поехала с Александром

Александровичем домой. Он был задумчив и молчалив.

Я нашла, что он похудел с нашей последней встречи в

Петербурге.

— А я вас очень стесню? — спросил о н . — Ведь я те­

перь «трудный».

366

— Не будем обсуждать этого сейчас, а через три

дня я спрошу, есть ли у вас ощущение того, что вы нам

в т я г о с т ь , — ответила я.

Он улыбнулся.

Как только в Москве стало известно, что приехал

Александр Блок, начались телефонные звонки, на кото­

рые он подходил очень редко, началось «паломничество»

молодежи, особенно после его первого выступления.

В большинстве случаев, по его распоряжению, мы отве­

чали, что его нет дома, но и цветы, и письма, и подарки

несказанно радовали его. Он повеселел, помолодел, шутил,

рисовал карикатуры, например, карикатуру на Изору и

Бертрана. Этот рисунок, хранящийся в моем архиве, сде­

лан карандашом и изображает Изору: голова в профиль,

модная прическа, очки, большой нос, тип «синего чулка»,

а снизу на нее жалобно глядит Бертран. Он изображен

по пояс, на голове нечто вроде красноармейского шлема,

усики, в руках винтовка со штыком. Мы ходим в Худо­

жественный театр, в кино, приглашаем к себе его дру­

зей, тех, которых он хочет в и д е т ь , — Георгия Чулкова,

Вячеслава Иванова. С последним в этот приезд он

после довольно длительной размолвки 8 помирился, чему

я радовалась сердечно, ибо некоторым образом содейст­

вовала этому. На следующий день после их встречи

Вячеслав Иванов прислал Блоку красные розы, а мне

свой сборник стихов «Cor ardens» со следующим авто­

графом: «Дорогой Надежде Александровне Коган, дав­

ней поэтической приятельнице, свидетельствует свою

дружескую преданность и общую с ней любовь к лирике

Александра Блока Вячеслав Иванов». Мы бывали в го­

стях у поэта Юргиса Балтрушайтиса и у других.

Александр Александрович много и часто говорил по

телефону с Константином Сергеевичем Станиславским.

Обычно Станиславский звонил поздно ночью. Блок са­

дился у телефона, я ставила около него на столик креп­

кий горячий чай, пепельницу, клала папиросы. Уйдешь,

бывало, к себе в комнату и еще долго слышишь приглу­

шенный звук его голоса: Блок и Станиславский беседуют

по телефону. Беседовали на отвлеченные темы, на тему

о театре. Блок тогда говорил Станиславскому приблизи­

тельно то же, о чем писал мне еще в 1919 году в пись­

ме от 7 сентября. На мой вопрос, читал ли он пьесу

«Российский Прометей», он отвечает:

367

«Российского Прометея» я знаю, да, она очень инте­

ресна. Поставить ее нельзя, но я не помню времени моей

жизни, когда русский театр не стремился бы поставить

то, что нельзя. Таковы уж русские «искания». Результат

их пока заключается в том, что театр русский отвык

ставить то, что можно и должно, и поставить сейчас

Островского редко кто сумеет».

Говорили они также о «Розе и Кресте». Блок разви¬

вал мысль, которую почти год спустя кратко формули­

ровал в своем последнем письме ко мне:

«Я вспомнил «Розу и Крест», еще раз проверил ее

правду, сейчас верю в пьесу...»

Чтобы не стеснять Блока временем возвращения до­

мой, я дала ему отдельный ключ от квартиры и слыша­

ла иногда, как рано утром, когда все еще спят, вдруг

тихонько стукнет входная дверь. То Блок ушел гулять.

Возвращался он к утреннему завтраку, бодрый, светлый,

молодой, оживленный, обычно с цветами, которых было

такое изобилие в ту чудесную весну, завтракал с аппе­

титом, рассказывая нам о том, что видел, где был, и

долго засиживались они с Петром Семеновичем в ожив­

ленной беседе. Днем он бывал у своих родных 9, встре­

чался с близкими ему людьми, но все мы, кто любил его,

всячески старались уберечь его от «деловых» встреч и

разговоров.

К вечеру, когда жара спадала, мы вдвоем отправля­

лись бродить. Он умел бродить. Большое это искусство

и огромное наслаждение. Он подмечал то, мимо чего

«не поэт» пройдет равнодушно.

Конечным и любимым местом наших прогулок был,

обычно, сквер у храма Христа Спасителя. Дойдем туда

и сядем на скамью.

Кто помнит еще этот сквер и эту скамью над рекой,

тот вспомнит, конечно, и тонкую белостволую березку за

нею и куртины цветов.

Над головой стрижи со свистом рассекают воздух,

внизу дымится река, налево — старинная церковь, даль­