Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру

Конечно, было письмо к управляющему, но он мог уже спать, а наше появление стало бы событием, чего я всегда старался избегать. Итак, мы провели на борту  Н а х и м о в а  последнюю ночь, урегулировав счет с нашим бравым капитаном, который сделал все, что мог, отдадим ему эту справедливость, чтобы быть с нами любезным.

На следующий день, в 10 часов, лодка доставила нас на берег, нас и наш багаж; поднялись на дрожки, отличные от других видов таких экипажей, велели сложить вещи на телегу, и Калино своим самым импозантным голосом крикнул:

- Дом Сапожникова!

Это означает  maison Sapognikoff (фр.).

Кучер подвез нас к самому красивому дому города и сразу въехал во двор, как если бы мы приехали домой. Впрочем, он имел на это полное право, достойный человек: прошло более шести недель, так как управляющий получил уведомление и уже месяц, как ожидал нас со дня на день. Я не сказал бы, что нас проводили в нашу квартиру, нет; русские понимают гостеприимство гораздо шире: весь дом был для нас. Так как голод, в 11 часов, уже заявлял о себе, я отправил Калино коснуться в разговоре с управляющим важного вопроса еды и попросить его советов, как организовать наш быт в Астрахани. Он ответил, что нам не надо ни о чем беспокоиться; месье Сапожников распорядился, чтобы мы пользовались самым широким гостеприимством. И в доказательство от нас требовалось лишь пройти в столовую, где ожидал приготовленный завтрак. Мы тут же это проверили, и, к нашему великому удовольствию, стол действительно был накрыт.

Хотя в Астрахани, благодаря развитой системе ирригации, собирают великолепный урожай винограда с ягодинами, крупными как мирабель, местное вино посредственное. Поэтому на столе мы нашли наиболее ценимое в Южной России вино трех марок: Бордо, Кизлярское и Кахетинское. Вначале я не придал никакого значения самоценности последнего. Привезенное в бурдюках, оно пропиталось вкусом и запахом бурдюка, чем наслаждаются  астраханцы, но что иностранцам, сужу по себе, должно доставлять мало шарма.

За завтраком нам объявили о приходе начальника полиции. В противоположность другим странам, где визит начальника полиции всегда вызвал бы переполох, в России, как мы узнали, он - символ гостеприимства и первое звено в цепи знакомств, всегда приятных. Я, значит, поднялся, чтобы лично проводить начальника полиции на место возле себя. Оказал ему почести завтраком нашего хозяина, но он остался безразличным ко всему за исключением стакана Кахетинского, которое он дегустировал с наслаждением. Это мне напомнило фанатиков виноградного вина в Афинах, предлагающих вам мерзкое пойло как настоящий нектар, открытый гастрономами [греческих островов в Эгейском море] Самоса и Санторина [Тиры]. Без бурдюка Кахетинское в самом деле превосходно. Самосское и Санторинское - мерзейшее вино, которому сосновая шишка отдает свою горечь. Но что вы хотите! Астраханцы так же любят только Кахетинское, потому что оно с дурным запахом, как афиняне любят виноградное вино, только потому, что оно с горечью.

Как всегда, начальник полиции прибыл отдать себя в наше распоряжение. Он доложил о нашем приезде гражданскому губернатору - месье Струве и военному губернатору - адмиралу Машину. Месье Струве велел передать, что сегодня же ждет нас к обеду; адмирал Машин велел передать, что ждет в любой удобный для нас день. Я принял приглашение месье Струве; затем, прежде чем отправляться, попросил у начальника полиции позволения отвлечься на инспекцию дома нашего хозяина. Беспокойство охватило меня: при первом пристальном осмотре передних, гостиных, спален, рабочих и других кабинетов нигде не увидел постели. Я сделал повторный обыск, такой же бесплодный, как и первый. Начальник полиции ходил за мной со все возрастающим любопытством, наблюдая, как я открываю все двери, даже у шкафов; он думал, что осмотр вызван моим желанием обезопаситься от современных Стенек Разиных. Наконец, я подошел к управляющему и спросил, где ложатся спать во дворце Сапожникова.

- Где угодно, - вежливо ответил он.

Я не сомневался - ложились всюду, только не было постели. Спросил его, нельзя ли раздобыть матрасы, простыни и одеяла, но бывалый человек взглянул на меня такими расширенными глазами, что я заключил: или не понимает просьбы, или находит ее чрезмерной. Я обратился к начальнику полиции, который, благодаря своему общению с иностранцами, был более одарен цивилизацией, чем его подопечные. Он ответил, что ему нужно справиться, и что он надеется мне помочь. Это дело мне казалось пустяковым, потому что у меня были тюфяк, подушка, одеяло и простыни, и требовались лишь две простыни, подушка и матрац для Муане, который имел одеяло. Относительно Калино ничуть не нужно было беспокоиться. Он был русский и ложился не только, где придется, но и неважно, как.