Александр I

В день рождения Его Императорского Высочества Великого князя Константина император пожаловал княгине орден Екатерины; он сам надел на нее орден и просил княгиню предстать с этим украшением перед августейшим своим супругом. В день именин княгини он подарил ей великолепное жемчужное ожерелье. Казалось, здоровье государя в его последнюю поездку в Варшаву, т. е. в июне 1825 г., было столь же цветущее, как в лучшие его годы; а через пять месяцев его уже не стало! Никогда еще не бывал он столь милостив к полякам: своей добротой по отношению к ним он как бы хотел превзойти самого себя. Он был доволен всеми окружающими, всем, что он видел, сделанными в городе усовершенствованиями, предприятиями администрации; он удивлялся, что при таких небольших затратах было устроено несколько фабрик, мостовая и т. д. Он хвалил, благодарил, раздавал вспомоществования, милости, вникал во все нужды… Сколько скорби и сожалений должен был он вызвать по себе благодаря своей несравненной доброте!..

Проезжая через Литву, император Александр остановился в Товиани, где он осы

пал знаками своего благоволения княгиню Р*** и ее мужа, унаследовавших это имение после смерти их тетушки – утрата, которая, по-видимому, произвела впечатление на Александра. Он соблаговолил также вспомнить обо мне в Товиани.

Здоровье императрицы Елизаветы, за последнее время сильно пошатнувшееся, явилось мотивом рокового путешествия в Таганрог. Трудно понять, каким образом и почему доктора сочли полезным для грудной болезни климат этого города, расположенного на берегу моря и зимой подверженного очень холодным ветрам.

Удвоив свою заботливость по отношению к жизни, которая, казалось, стала ему дороже с тех пор, как ей грозила смертельная опасность, государь пожелал сопровождать свою августейшую супругу в Таганрог.

Там-то, на окраине их империи, ждала их неумолимая смерть, дабы одновременно поразить эти две августейшие жертвы!

Успокоившись благодаря временному улучшению здоровья государыни, постоянно движимый своим добрым сердцем, стремившимся лишь к счастью подданных, Александр предпринял это роковое путешествие…

Под влиянием глубокой меланхолии государь часто поговаривал о том, чтобы удалиться в Таганрог, который нравился ему по своему местоположению. Он не хотел следовать предписаниям своего английского доктора Вилье и лишь жаловался на страшное нервное расстройство. Увы! Он поражен был в сердце; он умирал, чтобы не наказывать неблагодарных, мятежных подданных, ужасные замыслы которых были ему известны. В то время как все вокруг него верило в мнимое спокойствие, не подозревая об опасности, грозившей России и ее государю, он, этот ангел, изнемогая под тягостью страшной тайны, в разгар болезни и в припадке горя, проронил лишь следующие слова: «О чудовища, неблагодарные! Я хотел лишь их счастья!»

Слова эти явились как бы проблеском света. Пересмотрели бумаги государя и открыли в них сведения о преступном заговоре… Было уже слишком поздно, удар достиг своей цели, и вероломство заговорщиков, их черная неблагодарность сослужили им, быть может, лучшую службу, чем отцеубийственный кинжал!.. Одна лишь злоба убийц не нашла удовлетворения!.. Его не стало!.. Слава, могущество, красота, изящество, приветливость, ангельская доброта – все было разрушено, поглощено беспощадной смертью!.. Александр расстался с жизнью без сожалений: мог ли он еще любить ее! Он исполнил религиозный долг с покорностью, внушенной истинным благочестием и чистой совестью. Его последние слова, когда он пожелал еще раз бросить взгляд на небо, которое, казалось, уже раскрывалось, чтобы принять его, выражают также безмятежность последних его минут.

«Какой прекрасный день!» – сказал государь, когда подняли шторы на окнах его спальни.

Да, без сомнения, то был прекрасный день, он дал ему беспредельное счастье, бессмертную славу. Но то был ужасный день для тех, кому предстояло пережить его, для несчастной Елизаветы, которая, приняв последний вздох, последний взгляд своего супруга, мечтала лишь об одном – последовать за ним в могилу, чтобы встретиться с ним на Небесах!

«Наш ангел на Небе, – писала она, – а я еще прозябаю на земле; но я надеюсь вскоре соединиться с ним…»