Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

Несмотря на административные ограничения, приток иностранных товаров с 1825 по 1850 г. удвоился, а по некоторым статьям даже утроился[188]. Под давлением объективных потребностей развития рынка таможенный тариф 1822 г. шесть раз пересматривался, последний раз – в 1841 г.

В октябре 1850 г., уже при новом министре Ф.П. Вронченко, был принят более либеральный таможенный тариф. Но почти все торговые договора, заключенные Россией с иностранными государствами в 1820-1840-е гг. заключались в рамках жестких протекционистских правил, выработанных в свое время Канкриным. Торговый трактат 1846 г. с Францией не составлял здесь исключения. Незадолго до его подписания возникло дополнительное препятствие для развития торговли Франции с Россией, осуществлявшейся исключительно морским путем. В 1845 г. Николай I утвердил распоряжение министра финансов России, по которому ластовый сбор[189]

с судов тех государств, которые не предоставляли русской торговле прав наибольшего благоприятствования и равноправия с собственным флагом, был повышен на 50 %[190].

Русско-французский договор, подписанный в сентябре 1846 г., подпадал под это правило, чувствительно ущемившее интересы французских импортеров. Готовясь к переговорам о заключении нового торгового договора с Россией, кабинет Наполеона III рассчитывал добиться от правительства Александра II уступок в этом, а также в других вопросах, относящихся к русской таможенной политике. Расчет делался, прежде всего, на очевидные экономические потребности России, заинтересованной в восстановлении подорванной в результате Крымской войны экономики. «Финансовые средства государства были истощены, народное хозяйство находилось в угнетенном состоянии, во всем чувствовались смятение и растерянность», – так характеризовал тогдашнее состояние России авторитетный экономист конца XIX – начала XX вв. В. Витчевский[191]

.

В Париже считали, что послевоенная Россия неизбежно пойдет на смягчение таможенного протекционизма, и французские экспортеры должны стать первыми на русском рынке. Многое здесь зависело от степени политического доверия России к Франции.

Обсуждение вопроса о заключении двустороннего торгового договора с Россией началось лишь в начале 1857 г., когда Морни и Горчакову удалось прояснить политические вопросы русско-французского взаимодействия. К тому же почти два месяца в России продолжались коронационные торжества по случаю восшествия на престол императора Александра II. Иностранный дипломатический корпус в полном составе выезжал в Москву, праздничная обстановка в которой не располагала к обсуждению таких скучных материй как коммерция, таможенные сборы и морская навигация.

Инициируя переговоры о новом торговом договоре с Россией, Морни намеревался воспользоваться теми преимуществами, которые русское правительство на временной основе предоставило французской морской торговле. Дело в том, что с началом навигации 1856 г. по распоряжению Александра II французские торговые суда, приходившие в русские порты из портов третьих стран, «под условием взаимства» были освобождены «от платежа возвышенных корабельных сборов и надбавочной пошлины», хотя это не предусматривалось условиями торгового договора 1846 г. между Россией и Францией. «Таковая льгота, – разъяснялось в отчете МИД за 1857 год, – была допущена вследствие особого исключительного положения торговых сношений по окончании последней войны»[192]. Скорее всего таможенные преимущества были предоставлены французским торговым судам в знак признательности со стороны России за благожелательное к ней отношение императора Наполеона III на Парижском конгрессе. Во Франции это прекрасно понимали и желали закрепить, расширить и формализовать временные льготы в новом договоре.

На исходе зимы, перед началом навигации 1857 г. граф де Мории обратился к министру иностранных дел князю А.М. Горчакову с ходатайством о продлении таможенной льготы вплоть до заключения нового торгового договора, обещав в самом скором времени представить проект такого договора.

15(3) февраля 1857 г. посол передал Горчакову проект, снабдив его соответствующими комментариями[193]. В сопроводительном письме Мории выделил несколько основных принципов и положений, которые, по мнению французской стороны, должны были лечь в основу нового договора: определение взаимного положения французских и российских подданных на территориях двух стран; условия морского сообщения между двумя странами; привилегии и преимущества консулов и консульских агентов на основе взаимного признания принципа наиболее благоприятствуемой нации; необходимость заключения специальной консульской конвенции о взаимной защите прав литературной и художественной собственности в двух странах[194].