Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870)

Правительство Александра II, несмотря на весьма прохладные политические отношения с сент-джеймским кабинетом, не желая терять давнего, проверенного столетиями торгового партнера, согласилось удовлетворить это пожелание. В скором времени был заключен аналогичный французскому торговый трактат с Великобританией, которая сумела в короткий срок вернуть себе статус первого торгового партнера России.

Что касается русско-французской торговли, то, несмотря на определенное ее оживление после 1857 г., она не получила ожидаемого развития. Одна из главных причин этого заключалась в политике внешнеторгового протекционизма, проводившейся кабинетом Наполеона III. Особенно жестко это проявлялось в защите национального сельского хозяйства. Наполеон всегда помнил, что именно крестьянство было опорой бонапартистского режима, и он внимательно следил за тем, чтобы интересы французских аграриев не ущемлялись, прежде всего, иностранной конкуренцией. Россия же могла предложить Франции главным образом сельскохозяйственную продукцию. В этом состояло главное препятствие более успешному развитию русско-французской торговли.

Возникали и другие сложности, иной раз, самые неожиданные, связанные с особенностями государственного строя и политической культуры Российской империи. В качестве иллюстрации можно привести один пример.

Вскоре после ратификации русско-французского торгового договора в июле 1857 г. в местные и центральные правительственные органы стали поступать ходатайства отдельных французских подданных, желавших открыть свое дело в России. Казалось бы, для удовлетворения такого рода ходатайств 1-я статья торгового трактата предоставляла полную свободу. Но когда выяснилось, что ходатаи – французские евреи-негоцианты, русская бюрократия встала в тупик. 24 апреля 1858 г. в МИД от Санкт-Петербургского военного губернатора поступил запрос следующего содержания: «На основании 1-й статьи трактата, заключенного 2/14 июня 1857 г. между Россией и Францией о торговле и мореплавании, русским во Франции и французским в России подданным предоставлена совершенная свобода въезда, путешествия или пребывания в какой бы то ни было части обоюдных владений, для отправления своих дел, и для того они пользуются как лично сами, так и относительно своих имуществ, тем же покровительством и тою же безопасностью, как и туземные подданные.

Покорнейше прошу… почтить меня уведомлением, следует ли действие означенной статьи распространить на французских подданных, исповедующих еврейскую веру, так как вообще иностранные евреи, при дозволении им пребывать в России, подлежат особым ограничениям»[213].

Губернаторский запрос, по-видимому, застал князя Горчакова врасплох, поскольку он попросил разъяснить ситуацию с правовым статусом иностранных евреев в России министра внутренних дел графа С.С. Ланского, а 20 мая того же года этот вопрос был вынесен на обсуждение Совета министров.

31 мая 1858 г. последовало разъяснение. В письме на имя Санкт-Петербургского военного генерал-губернатора товарищ министра иностранных дел И.М. Толстой писал: «Имею честь уведомить Ваше превосходительство, что хотя сказанною статьею трактата означенная льгота действительна, и представлена у нас вообще французским подданным, наравне с туземными, но… в той же статье положительно оговорено, что изложенные в оной постановления не изменяют ни в чем особенных законов, предписаний и правил относительно торговли, промышленности и полиции, действующих в государстве, то евреи – французские подданные не должны быть изъяты от общих правил, применяемых у нас ко всем их единоверцам, и даже к состоящим в русском подданстве[214]. В прочем, как в случае прибытия в Россию какого-либо лица из французских евреев, известного по своему общественному положению, зависит от усмотрения высшего начальства допустить в его пользу, в виде изъятия из общего правила возможные облегчения…»[215]

.

Разумеется, подобные искусственные ограничения не способствовали процветанию в России французской торговли, где с давних пор было занято немало евреев. К тому же, они подпитывали негативные представления о самодержавной России во французском обществе.

Однако не все было так сумрачно в деле налаживания торговых связей между Россией и Францией. Французские негоцианты – единственные из всех иностранцев – получили право записываться в южных и портовых городах России во 2-ю и 3-ю гильдии без обязательного в таких случаях перехода в русское подданство[216]. Хотя такое разрешение предоставлялось лишь на определенный срок, оно давало французам существенные финансовые и правовые преимущества перед остальными иностранными торговцами.