Читаем Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей полностью

Безразличие исторической памяти к Александру II и его эпохе объясняется, на мой взгляд, особенностями историографического наследия. Советская историография была отнюдь не индифферентна к эпохе Великих реформ, но при этом она совершенно не замечала самого Александра II. Разумеется, интерес к личности монархов искусственно сдерживался по идеологическим соображениям. Из династии Романовых серьезно заниматься можно было только Петром I в силу очевидной прогрессивности его деяний. Все остальные монархи были, по сути дела, под запретом. Но кое-какие работы просачивались сквозь цензурные решетки. Была работа Н.Я. Эйдельмана о Павле, монография П.А. Зайончковского об Александре III, поверхностные, где-то даже пасквильные, книги Н.П. Ерошкина и М.К. Касвинова о Николае II, но об Александре II не было ничего.

Реформы же были предметом достаточно серьезного изучения в советской историографии. Марксистская концепция, которая лежала в ее основе, была телеологична, представляя историю как движение к одной цели. А поскольку Великие реформы подвигали страну на путь капитализма, то в конечном счете они приближали страну, а вместе с ней и весь мир к этой цели. Практически все из Великих реформ достаточно обширно были отражены в литературе, в которой отмечались как буржуазная прогрессивность преобразований, так и их феодальная ограниченность. Но при этом Александра II в них не было совсем. Писать о нем осуждающе, как, скажем, о Николае I или Николае II, было бы не совсем справедливо, говорить же о нем хорошо, как о прогрессивном деятеле, как о человеке, который совершил великий акт освобождения, не вполне соответствовало классовому подходу, поэтому был избран такой компромиссный вариант: не говорить о нем вообще ничего.

Когда наступила современная эпоха, то началась переоценка личностей и деяний многих монархов. Историки и публицисты взялись реабилитировать Николая II, Александра III, Николая I, Павла I, Петра III, т. е. тех, чья репутация в советское время была однозначно негативной. А Александр II в реабилитации не нуждался, потому что его раньше как бы и не было. Достижением современной историографии стало простое человеческое внимание к его личности, к его сильным чувствам, к его трагической гибели.

Реформы же как раз нуждались в переосмыслении. Достаточно хорошо изученные с фактической стороны, они требовали новой интерпретации — уже вне рамок марксистской концепции. Однако телеологическая парадигма в исторической науке и в еще большей степени в историческом сознании сохраняется. Реформы, так или иначе, ставятся в соотношение с важнейшими поворотными вехами в большем или меньшем отдалении: с 1 марта 1881 г., с 1905 г., с Февральской революцией. Пересмотр в общественном сознании последнего события, признание за пим трагического, а по триумфального значения с неизбежностью требует подобного пересмотра и в отношении Великих реформ. Однако признать их трагической ошибкой пока не удается.

Амбивалентность восприятия Великих реформ блестяще отразила программа хора «Валаам», посвященная 150-летнему юбилею крестьянской реформы и 130-летней годовщине смерти Александра II. Она начиналась пафосным чтением Манифеста 19 февраля 1861 г. — гуманистического акта освобождения народа, а заканчивалась не менее пафосным возвещением Манифеста 29 апреля 1881 г. — трагического акта отрицания всего, что было совершено Александром II.


Сергей Любичанковский

На мой взгляд, реформы Александра II сегодня не находятся на периферии общественного внимания, хотя и в его фокус они, видимо, также не попадают. Дело в том, что обывателям присуще свойство искать в прошлом аналогии, причем аналогии упрощенные. Сегодня, в начале второго десятилетия XXI в., очевидной является востребованность в России опыта реформаторского курса не Александра II, а Александра III, не столько либерального, сколько консервативного поворота, связанного с укреплением государственности. Это, конечно, не значит, что Великие реформы подвергнуты сегодня какой-то общественной обструкции. Как раз наоборот, крестьянская, судебная и военная реформы 1860–1870-х гг. соотносятся в сознании миллионов наших граждан с бесспорными достижениями империи, способствовавшими ее выходу из кризиса и укреплению. Однако в современном обществе есть также понимание того, что даже ради самых благих целей нельзя было допустить торговли собственными территориями (продажа Аляски), приватизации стратегических объектов инфраструктуры (железные дороги), частичной утраты общественного порядка (террор, восстания окраин и пр.) и, я бы сказал, идеологического раскола социума.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука