Александр II. Воспоминания

На следующий день в четыре часа пополудни мы остановились в Эйдкунене – последней прусской станции на границе двух империй, и в поезд внесли множество чемоданов и футляров военного образца. Немного времени спустя на русской станции Вержболово я увидел великих князей и их адъютантов, выходящими из вагонов в военной форме с креповыми нарукавниками на серых мундирах. Рота солдат, выстроившаяся вдоль перрона, отдавала честь.

Несмотря на дипломатический паспорт, жандармский офицер подробно расспросил меня о цели моего путешествия, соблюдая, однако, по отношению ко мне чрезвычайную вежливость. Английскому курьеру пришлось выдержать такой же допрос.

Я спустился в буфет выпить стакан чаю. При слабом свете под темным небом вокзал казался мрачным. Перед каждой дверью – жандарм; в каждом проходе – часовой; а кругом, в полях, в беспредельности туманной равнины, виднелись тут и там казачьи патрули, охранявшие границу.

Еще двадцать четыре часа пути – и я в Петербурге.

Город был в страшной тревоге. Население терроризовано не только убийством царя, но и слухами о силе и дерзости нигилистов.

На улицах я встречал испуганные и взволнованные лица. Казалось, люди обращались друг к другу только для того, чтобы сообщить тревожные новости, которые рождались и росли с каждым часом: сенсационные аресты, захват оружия и взрывчатых веществ, обнаружение тайных типографий, революционные прокламации, расклеенные на городских памятниках и чуть ли не в здании Зимнего дворца, угрожающие письма по адресу наиболее высокопоставленных лиц, убийство жандармских офицеров средь бела дня у Гостиного двора и т. д.

Опубликование последних результатов полицейского розыска особенно взволновало общественное мнение: распутывая нить одного заговора, полиции удалось установить, что террористы подвели под Садовую улицу, на углу Невского, адскую машину, начиненную тридцатью двумя килограммами динамита.

* * *

Я направился прямо в посольство, где выполнил данное мне поручение.

Вечером, за обедом у генерала Шанци, я познакомился с некоторыми из его сотрудников: адъютантом генерала полковником де Буадеффром, советником посольства Терно-Компаном и самым блестящим из секретарей посла, составившим себе уже некоторое имя в литературе, Эжен-Мельхиором де Вогюэ.

Их интересная беседа, в которую генерал вставлял иногда меткое слово, открыло мне совсем новую точку зрения на русский «свет», куда я попал впервые, и стало хорошей подготовкой к той грандиозной церемонии похорон императора, свидетелем которой я стал на следующий день.

…Сильное впечатление производит эта длинная величественная процессия в одеяниях из черного бархата, расшитого серебром. Под суровым покровом митр и византийских риз митрополиты и архиереи кажутся движущимися иконами.

За ними следует траурная колесница, запряженная восемью черными лошадьми в креповых уборах с белыми султанами.

Вокруг нее – тридцать пажей с горящими факелами.

Внутри колесницы по церемониалу четыре генерал-адъютанта окружают гроб, задрапированный покрывалом из горностая и золота.

За гробом следует император Александр III с непокрытой головой, стройный и величественный, в Андреевской ленте через плечо. Его сопровождают великие князья.

Императрица Мария Федоровна и ее юные дочери, великие княгини и придворные дамы следуют за гробом в траурных каретах. Процессия заканчивается отрядом гвардейцев.

Генерал Шанци ведет нас прямо в собор крепости. Мы успеваем прибыть туда в одно время с траурной колесницей. Император и великие князья снимают гроб и на плечах несут его к катафалку.

В освещенной церкви перед таинственно сверкающим иконостасом начинается дивная заупокойная литургия. Императорская фамилия размещается справа от катафалка, придворные сановники, министры, генералы, сенаторы, представители гражданской и военной власти занимают центр. Иностранные послы со своим персоналом стоят позади царя.

Генерал Швейниц представлял Германию, граф Кальноки – Австро-Венгрию, лорд Деффери – Англию, кавалер Нигра – Италию. Но самая благородная фигура – это представитель Франции генерал Шанци.

…Литургия, на которой я присутствую, беспрерывно возвращает мои мысли к усопшему. Посиневшее лицо его кажется страшным под мерцающими огнями свечей.

Хор запел «Вечную память». Священник прочел отпущение грехов и приложил ко лбу усопшего полоску пергамента с начертанной на нем молитвой.

Остается отдать последний долг прощания.

Поднявшись по ступенькам катафалка, с глазами, полными слез, Александр III склоняется над гробом и запечатлевает последний поцелуй на руке отца. Царица, великие князья и княгини поочередно делают то же.

Послы со своим персоналом приближаются к гробу, но в это время главный церемониймейстер князь де Дивен просит нас остановиться.

В глубине церкви, из двери, примыкающей к ризнице, появляется министр двора граф Адлерберг, поддерживая хрупкую молодую женщину под длинным креповым вуалем.

Это морганатическая жена покойного императора княгиня Екатерина Михайловна Юрьевская, урожденная княжна Долгорукая.