Александр III, его личность, интимная жизнь и правление

Когда Александр III умер, один небезызвестный поэт написал стихотворение под заглавием «Слезы царя». Еврейское происхождение этого поэта и его принадлежность к числу русских интеллигентных либералов должны были бы внушить ему настолько тактичности, что муза его не должна была бы откликаться на смерть того, кто угнетал и давил как всю интеллигентную Россию, так и особенно беспощадно преследовал и травил еврейскую часть населения её. Но тем не менее стихотворение было оригинально по замыслу. Поэт рассказывал о молодом царе, подавленном горем по только что скончавшемуся, горячо любимому отцу. Но он теперь царь и не должен плакать и горевать. Он должен явиться к народу со взором, не отуманенным слезою и горем. Мы не знаем, плакал ли и горевал нынешний русский царь, когда умер после довольно долгой болезни Александр III, но исторически доказано, что сам Александр III, когда так внезапно и неожиданно умер его отец, павший жертвою бомбы, не проронил ни единой слезы, не испустил ни единого вздоха. С одной стороны, горе его по покойному отцу было не очень велико, так как его деспотическая натура жаждала власти и всего, что связано с нею. С другой стороны, Александр II пал от руки убийц-заговорщиков, явившихся исполнителями воли интеллигентной и политически развитой части русского народа. Всякое же проявление народной воли шло коренным образом в разрез с деспотическими замашками и тираническими замыслами Александра III, и он поклялся не только жестоко отомстить убийцам своего отца, но и кровью и железом искоренить всё, что было в России свободного, смелого, самостоятельного и мыслящего. Он хотел властвовать неограниченно, подобно древне-азиатским деспотам, над телами и душами своего стомиллионного народа, и для этого ему было необходимо раньше всего искоренить крамолу, вырвав жестокою рукою из среды русского народа всю лучшую, интеллигентную и мыслящую часть его. В этом смысле и отданы были им его первые приказания, когда Александр II, привезенный во дворец с раздробленными ногами и разорванной брюшной полостью, закрыл на веки свои глаза. Александр III, получив наконец право приказывать и повелевать и опьяненный этим правом, распорядился, чтобы весь Петербург был досконально обыскан и обшарен и чтобы брошены были в тюрьмы все те, кто в какой бы то ни было степени кажется подозрительным и проявил в той или иной форме свой либеральный образ мыслей. Таким образом, после красного террора в Петербурге наступил белый террор или, что еще вернее, синий террор, так как весь Петербург отдан был отныне во власть жандармам. Сатрапы нового царя, чутьем догадавшиеся, что наступает время их власти и произвола, их обогащений и отличий похозяйничали во славу своего царя-батюшки. Петербург походил на лагерь, внезапно захваченный дикими ордами жестокого неприятеля. Никто, решительно никто, даже как бы высоко ни было его общественное положение и как бы ни был благонамерен образ его мыслей, не мог быть гарантирован от того, что жандармы не ворвутся к нему среди бела дня или среди ночи, не схватят его, обшарив предварительно всё вверх дном в его квартире, и не бросят его в тюрьму или крепость, где долгими месяцами, а то и годами ему придется ожидать своей участи. Раньше всего жестокая расправа была произведена над цареубийцами. Оба динамитных взрыва, поведшие к смерти Александра II и целого ряда сопровождавших его лиц, произведены были открыто на многолюдной Михайловской площади, и заговорщики знали, что в случае удачи или неудачи затеянного ими им не избежать немедленного захвата руками полиции или даже публики. Действительно, Рысаков, бросивший первую бомбу, после взрыва которой Александр II остался жив и невредим, был немедленно схвачен на месте. Двое заговорщиков пали сами жертвами динамитных взрывов. Кроме Рысакова, несколько позже было найдено и схвачено еще пять человек, принимавших участие в заговоре и выполнении его. При Александре II подобные преступления, как покушения на его жизнь или убийства высших представителей административной власти, обыкновенно, передавались на рассмотрение высших административных судилищ или специально назначенных комиссий, и те и другие были, конечно, покорнейшими слугами в руках того, кто вел эти процессы, назначал судей и членов комиссий и диктовал им заранее приготовленный приговор. Александр III отступил от этой, так сказать, сложившейся традиции, приказав, чтобы заговорщики, убившие его отца, преданы были обыкновенному суду. С одной стороны этим показано было Западной Европе, что даже к цареубийцам относятся в России с точки зрения высшей справедливости, но с другой стороны Александр был, конечно, более чем уверен, что судьи по приказу свыше вынесут всем обвиняемым смертный приговор. Официальная Россия чрезвычайно любит хвастаться перед Западной Европой тем, что в России даже за убийство не наказывают убийцу смертью и что уже со времен Екатерины II гражданско-уголовные суды в России не имеют права постановлять смертные приговоры. По существу всё это ложь и фальшь. Действительно наши уголовные суды не знают смертных приговоров и даже за многократное убийство они присуждают высшей мерой наказания пожизненные каторжные работы. Но во всех тех случаях, когда правительство или высшая администрация желает добиться смертного приговора, совершается одно и тоже обычное беззаконие: процесс передается в военный суд, имеющий право постановлять смертные приговоры, и военные судьи покорно выполняют то, что им приказано свыше. Часто бывает и так, что в указе, передающем тот или иной процесс военному суду, последнему приказывается судить по законам военного времени. А так как все подобные процессы ведутся, конечно, на вполне беззаконном основания при закрытых дверях, то общественное мнение не имеет абсолютно никакой возможности контроля, насколько справедливы и обоснованы те или другие вынесенные приговоры. Публике сообщается только самый краткий текст приговора, как и несколько спустя она узнает, обыкновенно, о царской милости, заменившей смертную казнь пожизненными каторжными работами. Само собою разумеется, заговорщики, убившие Александра II, не могли ни в коем случае ожидать к себе подобной царской милости, да они сочли бы величайшим унижением прибегать к просьбе о таковой. Таким образом, всё свершилось, как и можно было этого ожидать: суд, судивший цареубийц, снабжен был необходимыми полномочиями и заранее составленным смертным приговором; всем цареубийцам вынесен был одинаково безжалостный смертный приговор; все шестеро осужденных были вскоре же и повешены, причем казнь Перовской была отложена, так как она оказалась беременной.