Александр Невский. Сборник

Затем князь велел позвать гридня.

   — Отыщи Славошу и прикажи ему прийти на великокняжеский двор, — приказал он отроку.

Тот ушёл, за ним ушёл и Чудин. Князь остался один в гриднице. Он сел в конце стола на скамейке, налил из кувшина вина в чашу и выпил его. Вскоре дверь княжеской гридницы скрипнула, и посланный отрок показался на пороге. Изяслав, нахмурившись, взглянул на него.

   — Ну что? — спросил он.

   — Славоша здесь, милостивый князь!

   — Пусть войдёт.

   — Ты должен мне сослужить верную службу! — медленно проговорил князь, уперев взор в вошедшего.

Тот слегка поклонился.

   — На днях ляшский король, — продолжал Изяслав, — намеревается ехать на охоту в Соколиный Рог... Понимаешь? Необходимо, чтобы ты повидался с ним... Понимаешь?

Славоша продолжал кланяться, но молчал.

   — Впрочем, это твоё дело. Увидишься ли ты с ним на охоте или дома, мне всё равно... Ведь ты знаешь, что я не забываю своих верных слуг.

Славоша опять поклонился.

   — Повидайся с боярином Чудином...

Славоша упорно молчал.

   — Знаешь Люду? — спросил князь.

   — Знать-то знаю...

   — Она на Красном дворе. Вероятно, сидит она там не по своей доброй воле, — сказал князь, нахмурив брови и глядя в пол. — Верно, силою похитил её этот бабник... а потому надо, чтобы и ты силою отнял её от него... слышишь?

   — Слышу, милостивый князь!

Изяслав, чтобы ещё больше привлечь Вышатича, решил соединить его с Людой. Он не особенно рассчитывал на влияние Добромиры на Люду.

Славоша, поняв, что разговор окончен, поклонился и вышел.

На дворе он встретился с Чудиным.

   — Ну что? — спросил боярин.

   — Князь сказал, что ляшский король скоро поедет на охоту на Соколиный Рог, только я не поеду туда, — отвечал Славоша.

Чудин пытливо посмотрел на него.

   — Он будет возвращаться через Дебри, — намекнул Чудин.

   — Да, но там будет Болех, Вшебор, вся дружина, примажется наш Варяжко. А на кой мне бес все они!

Так или иначе, Изяславу не нравилось братанье Болеслава с русскими; он смотрел на это с недоверием и страхом. Якобы из-за половцев он разместил у городских ворот и у застав рать, а дружину собрал на Великом дворе. С заходом солнца никого не впускали и не выпускали из города.

Позднею ночью, когда везде уже огни погасли и только на стенах башен мелькали факелы, в ляшские ворота начали стучать двое всадников. Первого легко было узнать, это был конюх Изяслава; что касается второго, то на нём был надет шлем с забралом, закрывавшим ему всё лицо, и кольчуга.

   — Без приказания князя не велено никого выпускать, — сказал стражник.

   — Покажи знак, — сказал всадник в шлеме и кольчуге, обращаясь к товарищу.

Конюх вынул знак и показал его. Ворота тотчас открылись, и оба всадника, проехав их, повернули к Подолу.

Ворота снова закрылись, и первый стражник спросил у второго:

   — Кто это? У них есть позволение от князя въезжать во все ворота во всякое время.

Другой огляделся и тихо произнёс:

   — По голосу, мне кажется, это Славоша.

Уже начало светать, когда оба всадника доехали до Берестова и начали стучать в ворота хором Вышатича. Издали долетал какой-то шум, похожий на стук оружия, топот копыт, ржание лошадей и вой собак. Оба прислушивались. Наконец открылись ворота, и они въехали во двор. Едва отроки успели взять лошадей, как в дверях показался Вышатич.

   — Бью челом, боярин тысяцкий!

Вышатич любезно приветствовал прибывших.

   — Милости прошу, не побрезгуйте моим хлебом-солью!

   — Отчего это у тебя, боярин, так шумно в Берестове? — спросил Славоша.

   — Да вот, — скривившись, сказал Вышатич, — наши гости с Красного двора уезжают на охоту.

   — Уезжают? Ну, пусть их едут на здоровье... желаю им весело поохотиться, — злобно усмехнулся Славоша.

Все вошли в гридницу.

Охотничий отряд короля Болеслава ехал через Дебри на Соколиный Рог. Впереди скакал король, рядом с ним находился неотступный боевой товарищ, Болех Ястржембец, а за ними тряслась длинная вереница бояр и сановников Изяслава. Там же был и Варяжко. За толпою бояр ехал сокольничий с любимым кречетом короля и целая толпа отроков, ловчих с соколами и конных псарей с собаками.

Спустившись лесной тропинкой к началу Крещатой долины, отряд выехал на широкую дорогу и вскоре приблизился к песчаному подножию Соколиного Рога.

Солнце уже взошло, когда Болеслав, бояре и сокольники взобрались на вершину Соколиного Рога и замерли, поражённые открывшейся перед ними картиной.

Налево, над Лыбедью, тянулись дымящиеся утреннею мглою леса, а справа туман уже рассеялся и можно было видеть толстые стены, вившиеся вокруг города, а за ними возносились высокие, золотистые купола монастырей Святой Софии, Святого Михаила, Десятинной церкви и многих других.

Воцарившееся молчание нарушил Варяжко.

   — Милостивый король, — крикнул он, подъезжая к Болеславу. — Прикажи пускать соколов, потому что лебеди поднимаются!

Болеслав улыбнулся:

   — О-го!.. Господин посадник, вы, кажется, боитесь, как бы ваши лебеди не улетели?

Он кивнул сокольничему:

   — А ну-ка, сними колпачок с Русинка!

Русинок был любимый сокол короля.

Сокольничий снял колпачок, птица бросилась вверх.