Александр Невский. Сборник

Помнится ей и случай один. Сидела она под этой яблоней, вдруг на тыну послышался треск, она подняла голову и не без испуга увидела сидящего на тыне кудрявого, краснощёкого мальчишку; в одно мгновение он спрыгнул и был возле неё.

Марфуша от страха просто замерла.

Мальчишка, не обращая на неё ни малейшего внимания, взобрался до первой ветки, потряс — и яблоки градом посыпались на землю. Он соскочил и начал их бесцеремонно подбирать в подол.

   — Ты зачем яблоки наши берёшь? — решилась наконец спросить девочка.

   — А у нас нетути яблоков, а мне их хочется, каждый день буду сюда за ними ходить!

   — А я тятьке скажу! — вздумала пугнуть его Марфуша.

   — А это ты видала! — пугнул её в свою очередь мальчишка, показывая ей кулак.

Девочка притихла, глядя, как тот совершенно спокойно взобрался на плетень.

Прошло несколько дней; Марфуша боялась ходить в сад, но как-то они снова столкнулись у той же яблони. Мальчишка проворно собирал плоды, Марфуша боязливо остановилась, тот на неё покосился.

   — Говорила про меня тятьке или нет? — подозрительно спросил он её, глядя исподлобья.

   — Нет, не говорила, — пролепетала Марфуша.

   — Ну, на тебе за это, — сказал тот, подавая ей в подарок её же яблоко. — А тебя как зовут?

   — Марфуша! А тебя?

   — Меня-то? Меня Мишуткой кличут. Солнцев Мишутка, вот тут рядом живём с тятькой.

С этого дня между ними завязалось знакомство; чуть не целые дни проводили они вместе; но подошла осень, и свидания их прекратились. Вскоре старик Солнцев выехал с сыном из Новгорода во Псков.

Прошли годы. Марфуша сделалась красавицей невестой, на которую не один боярин зарился.

И вот Новгород встрепенулся. Ждали славного, прославившегося своею храбростью и умом князя Александра Ярославовича, призванного к себе на княжение новгородцами.

С раннего утра загудел в соборе Святой Софии колокол; со всех концов потянулись граждане в собор. Шла с отцом и Марфуша; хотелось и ей взглянуть на русское красное солнышко, как все называли Александра Ярославовича.

На амвоне показался владыка в полном облачении, с крестом в руках, окружённый духовенством.

   — Идёт, идёт! — пронёсся шёпот.

В собор вошёл князь. Его вид поразил всех, — это действительно был красное солнышко. В блестящих воинских доспехах, с наброшенной на плечах малиновой мантией, высокий, стройный, с рассыпавшимися по плечам тёмными кудрями, небольшой бородкой, он светлым взглядом окинул собор и собравшийся в нём народ и начал проходить к амвону, приветливо раскланиваясь.

Его сопровождали несколько дружинников. Взглянула на одного из них Марфуша и зарделась; сердце забилось сильнее, она опустила глаза, потом снова подняла их на дружинника; тот тоже с краской в лице пристально всматривался в неё.

   — Мишутка, — прошептала Марфуша, и чем-то родным повеяло от этого бравого, красивого дружинника.

Целой вечностью казалась Марфуше обедня. Ещё несколько раз взглядывала она на Солнцева и каждый раз встречалась с ним взглядом.

Наконец богослужение окончилось, но народ не выходил из собора в ожидании выхода князя. Приложившись к кресту, он пошёл к выходу, вслед за ним шёл и Солнцев. Поравнявшись с Марфушей, он отвесил ей низкий поклон, та слегка наклонила свою головку. Гневом сверкнули отцовские глаза, с силою схватил он и сжал её руку.

   — Давно ли с дружинниками шашни свела? — прошипел старик, когда они вышли из собора. — Кто таков, говори без утайки?

   — Не знаю, — прошептала Марфуша, — кажись, Солнцев, ребятами с ним в саду игрывали.

   — Гляди, ещё увижу поклоны, ни ему, ни тебе голов не сносить!

Больше ни одним словом не обмолвился старик о Солнцеве, только перепуганная гневом отца Марфуша затуманилась и закручинилась. Влекло её сердечко в собор, словно чуяло оно, что она увидит там друга сердечного, но и боязно было, не подумал бы чего отец.

Прошло две недели, наконец она не выдержала и отправилась ко всенощной. С бьющимся сердцем взошла она во храм и сразу же увидела его. Еле устояла на ногах она, не выстояла и половины, моченьки не хватало. Шатаючись вышла она из собора. На дворе темно, ничего не видно; идёт она тёмною улицею и слышит за собою шаги.

   — Добрый вечер, боярышня! — раздаётся добрый, ласковый голос.

Вскрикнула она и отшатнулась: он перед нею.

   — Аль, боярышня, Мишутку не узнала?

   — Как? Вестимо, узнала, — чуть не плача, говорит Марфуша, — только уйди ты от меня, ради Создателя уйди!

   — За что же гонишь-то? — дрогнувшим голосом спрашивал Солнцев.

   — Уйди, увидит кто, беды не оберёшься.

Но он всё-таки проводил её чуть не до самых ворот. С бьющимся сердцем, с раскрасневшимися щёчками и блестящими счастьем глазками возвратилась Марфуша домой.

И потянуло её с той поры на богомолье, ни одной всенощной не пропустит, только страшно боится, как бы не узнали об этих проводах.

Вспомнила Марфа и первый поцелуй, и объяснение их.

Теперь уже не нужно было искать свиданий на улице. Много было укромных мест в том саду, где они проводили детство.