Александр Великий. Мечта о братстве народов

Так как при выступлении войск из Македонии царь отказался от женитьбы, Парменион предложил ему вступить в связь с Барсиной, чтобы та родила ему сына. Ведь Александр знал ее с тех пор, как она еще девочкой жила в ссылке в Пелле. К тому же она говорила по-гречески. А то обстоятельство, что ее отец — перс, сатрап Артабаз, а брат командовал персидским флотом в Эгейском море, не будет воспринято с обидой ни греками, ни македонянами — так считал Парменион. Александр позволил себя уговорить и, в конце концов, убедить. Он держал Барсину при себе в течение пяти лет и расстался с ней лишь тогда, когда встретил женщину, к которой его, как уже было сказано, влекло не известное ему до сих пор чувство: страстная любовь. Связь с Барсиной и проявленное Александром уважение к пленным царицам сразу же позволяют представить, как он намеревался в будущем строить отношения с Персией.

«В К ил и кии и особенно при Иссе воины умирали за твое царское достоинство и за греческую свободу», — предупреждал его в письме один афинянин. Греческая свобода, «война отмщения» за униженных когда-то Ксерксом афинян, спартанцев, фиванцев, фессалийцев? В голове и сердце Александра уже сложились иные представления…

Известие о поражении персов распространилось быстрее, чем мы, живущие в эпоху высокоразвитых коммуникаций, можем себе представить. Эта новость привела в уныние командующих персидским флотом на Эгейском море (ведь теперь уже больше не приходилось рассчитывать на жалованье Великого царя). Она парализовала стремление спартанцев организовать по всей Греции центры антимакедонского сопротивления. Это сообщение буквально деморализовало афинян во главе с непримиримым Демосфеном, которые поверили слухам о том, что македоняне были растоптаны конницей Дария. Оно вынудило собравшихся в Коринфе членов Союза лицемерно поздравить друг друга с победой.

Спустя две недели после битвы высокородные гонцы доставили Александру письмо. Оно было от Дария, который с частью своей разбитой армии — персами и греческими наемниками — отступил за Евфрат. Дарий утверждал, что именно Александр развязал эту войну, ведь он вторгся в его мирную империю и принес много несчастья его подданным: «Против своей воли я покинул свою резиденцию, собрал свои народы и повел их против тебя.

Боги же, из каких бы побуждений они этого ни сделали, отвернулись от меня. Теперь вместо того, чтобы с обеих сторон и в дальнейшем жертвовать людьми, следовало бы заключить союз и впредь придерживаться мира. Но прежде всего ты вернешь мне мать, жену и моих детей, за которых я заплачу такой выкуп, что его не унесет и вся Македония, и отдам в придачу земли до реки Галис».

Это письмо говорит о разумности и чувстве меры, о понимании побежденным своего положения, о способности достойно проигрывать. Тем более удивительно ответное послание Александра. Достоверность документа неоспорима и не подвергается сомнению даже теми историками, которые проявляют скептицизм в других вопросах. Текст настолько характерен и убедителен, что кажется, будто живой Александр предстает перед нами из тумана тысячелетий.

Вначале он подчеркивает, что ни в коем случае не повинен в развязывании этой войны, а вся ответственность лежит на персах. Ибо он, избранный вождем эллинов, лишь заставил персов поплатиться за то, что они во главе с Ксерксом причинили когда-то грекам. И недавно они снова дали повод для отмщения, когда послали во Фракию, находившуюся под властью македонян, свои вооруженные силы. Все эти доводы изложены Александром спокойно и бесстрастно, но когда речь зашла о Филиппе, он не смог сдержать гнева:

«Мой отец умер от рук вероломных убийц, которых вы на него натравили, чем и хвалились в своих письмах. Ты сам, Дарий, посылал деньги спартанцам и некоторым другим эллинам, чтобы настроить их на борьбу со мной; и, наконец, с помощью посланников ты пытался совратить моих друзей и разрушить тот мир, который я дал эллинам. После всего этого мне ничего не оставалось, как пойти войной на тебя, на человека, который присвоил себе трон, нарушив священные права персов».

Здесь имеется в виду убийство Великого царя Арсеса евнухом Багоем, которое освободило дорогу Дарию. Этот фрагмент текста убедительно доказывает факт неприкрытого вмешательства в дела Персии, ведь Александр прямо говорит о себе как о защитнике персидских традиций, более того — даже отказывает Дарию в праве называть себя царем. И продолжает:

«Одержав победу в справедливом бою над твоими полководцами и сатрапами, а теперь — и над тобой и твоей военной мощью, я милостью бессмертных богов являюсь также и властелином той земли, которую ты называешь своей. О тех, кто сражался против меня, до не остался в состоянии войны со мной, а перешел под мою защиту, — о них я позабочусь».

Далее его пером водила гордыня, ощущение триумфа и надменность. Того, чему учил его Аристотель и что было провозглашено в храме в Дельфах — «Соблюдай меру во всем», — здесь явно не чувствуется: