Александра (СИ)

— Это хорошее желание. Вот только, чтобы жить в мире, нужно доверять друг другу. А как я могу доверять вам? Крымчаки показали себя как не постоянные соседи. Это я мягко сказала. Сегодня вы одно говорите, завтра другое. — Смотрела на них обоих вопросительно.

— Искандер Султан, Госпожа, — начал говорить Хаджике Мансур, посмотрев на Агиша Ширина, — мы можем принести клятву на Коране.

— Клятву какого рода, Хаджике?

Они опять переглянулись. М-да, мальчики, вы же знаете какого рода клятва мне нужна, остальные меня не интересуют в принципе. Это здесь могут ещё верить в клятвы о вечном мире и добрососедских отношениях. Но я, дитя циничного 21 века, в такие клятвы не верила ни на грош.

— Мы можем принести клятву верности наших родов. — Ответил Хаджике. Агиш кивнул, подтверждая это.

— Вы хорошо подумали, бии? Ведь хода назад не будет. И такая отговорка, что клятва, которую дал мусульманин неверному, да ещё женщине, не имеет силы, это не про меня. Клятва будет действовать при любых условиях. И ещё, не надо думать, что если вы дадите такую клятву, то она будет распространяться только на вас двоих. И когда придёт ваш срок покинуть этот мир по воле всевышнего, ваши потомки могут не соблюдать эту клятву. Нет, дорогие мои. Вы дадите клятву за весь род и за будущие поколения. Это как печать, которая будет на всех Шириных и Мансурах. До седьмого колена. Повернуть назад нельзя будет. Предать нельзя будет, так как за одного предателя вину будет нести весь род и платить высокую цену. Вы готовы на это? — Агиш и Хаджике молчали. В качестве вишенки добавила. — Со своей стороны я и мои потомки будут нести за вас ответственность и никогда не бросят ваши семьи, ваши рода. Мы будем их поддерживать и защищать. Защищать любыми методами и средствами. Я не требую от вас ответа сейчас. У вас есть ещё время подумать. И да, если решите всё же дать такую клятву, тогда от каждого вашего рода отправите ко мне по пять мальчиков, возраст от 13 до 16 лет. Не в качестве заложников. Они станут кадетами, частью Корпуса. Это обязательное условие.

— Госпожа, Искандер Султан. Нам нужно подумать. — Ответил Хаджике. Я кивнула.

— Клятва, которую мы должны дать тебе, Искандер Султан, очень серьёзная. Таких клятв мы ещё не давали. — Добавил Агиш Ширин.

— В таком случае, уважаемые бии, я вас не задерживаю. Подумайте. Всё взвесьте. Но и долго с ответом не затягивайте. Через семь дней я уеду в Ливонии.

Агиш и Хаджике ушли. После обеда в Корпус прибыл инок от Митрополита. Его сопроводили ко мне в кабинет. Он поклонился.

— Царевна, Владыко повелел предстать перед ним. — Сказал он. Ну всё, начинается. Делать было нечего, пришлось ехать. Приехав в Кремль, прошла в апартаменты Митрополита. Владыко молился, стоя перед образами на коленях. Стояла ждала, пока он закончит. Вот он поднялся. Сел на свой митрополичий стул, взял в руки свою клюку. Смотрел на меня нахмурив брови. Всё ясно, уже настучали. Приготовилась к выносу мозга.

— Подойди ко мне, Александра. — Пришлось, опустив глаза в пол, смиренно подойти к нему. Приклонила колено. Он протянул правую руку. Поцеловала ему тыльную сторону ладони. Так и стояла на одном колене, опустив взгляд. — Посмотри на меня. — Посмотрела. Постаралась взгляд сделать невинным. — Александра, ты возлюбленная дщерь Русской Православной церкви. А что ты творишь? Сплошной блуд, Содом и Гоморру?!

— О чём Вы, Владыко? Какой блуд? — Я решила идти в жёсткий отказ. Ни в чём не сознаваться. Пусть даже если сам Митрополит меня бы вытащил из-под Василия, я бы всё равно всё отрицала. У кого-то такое срабатывало. Но, похоже, это был не тот случай. Митрополит на мои слова только стукнул об пол своей клюкой. Я даже вздрогнула.

— Помолчи! Не смей мне лгать! Не бери грех на душу, Александра. Ты должна являть люду православному пример благочестия христианского. А ты что?!

— А что я, Владыко?

— Как ты можешь? Или вы оба смирить свою плоть не можете? — Я решила от греха подальше помолчать. — Подождать благословения Церкви и венчания? — Смотрела на Митрополита преданными до безобразия глазами. — Что молчишь, Александра? Отвечай. Только правду говори.

Прикинув все за и против, решила всё-таки покаяться.

— Виновата, Владыко. Грешна. Понимаю всё. Но ничего с собой поделать не могу. Люблю его, больше жизни.

— Любит она! — Он опять стукнул своей клюкой об пол. И я опять вздрогнула. Господи, думала, главное, чтобы он этой клюкой меня не навернул. А Митрополит был очень зол. — Вот повенчаетесь и люби его. Никто слова не скажет.

— Владыко, Государь не виноват. Это только я виновата. Не надо на него налагать епитимью.