Альфа и Омега. Книга 2

Внезапно к горлу подкатила тошнота, и я, оскальзываясь и едва переступая на подкашивающихся ногах, чудом успела добежать до раковины. Рот наполнил привкус черного чая и желчи, и я долго вздрагивала всем телом, пока мой желудок не перестало скручивать судорогами. Закрутив старенькие краны, я обернулась к Гаррису, и мне на мгновение почудилось, что он шевельнулся. Абсолютно невозможный сценарий, учитывая, сколько крови из него вытекло, и я вместо того, чтобы испугаться, что он был еще жив, ухнула в пропасть своих детских кошмаров о привидениях и трупах, возвращающихся из могил.

«Возьми себя в руки, Хани, — посоветовал мне голос Джен. — Подумай о том, что нужно сделать дальше. Сосредоточься на действиях, эмоции оставим на потом».

— Хорошо, — зачем-то вслух ответила я.

Первым делом, конечно, нужно было привести себя в порядок. Запихав окровавленную одежду в мешок для мусора, я приняла душ, по возможности оттерев кожу, ногти и волосы, и переоделась обратно в свою черную робу, которая теперь казалась куда милее вещей этого маньяка.

Вернувшись после на кухню и все еще пребывая в каком-то отупелом и лишенном эмоций состоянии, я вдруг решила, что мне обязательно надо здесь прибраться, поэтому, сперва обмотав голову и шею Гарриса полотенцами, чтобы он перестал пялиться на меня и истекать кровью на пол, я взялась за тряпку. Налив воды и моющего средства в жестяной тазик, я вытерла все, что смогла. В процессе мне пришлось несколько раз обновлять воду, таская полный таз туда-сюда, но я проделала это совершенно механически, практически не испытывая неудобств по этому поводу. Мне даже нравилось ощущение натруженных рук и спины, на нем было приятно концентрироваться.

Прибравшись, я так же спокойно и деловито обыскала карманы трупа. Нашла бумажник, две связки ключей, какой-то бумажный мусор и телефон. Последний был заблокирован с помощью пин-кода, поэтому я не смогла просмотреть его содержимое, но на самом деле мне не особо хотелось даже представлять, что там могло быть. Немного подержав его в руке и полюбовавшись следами своих пальцев на экране, я неожиданно задумалась о том, как много подобных отпечатков наоставляла по всей квартире. Эта мысль неприятной ноющей тяжестью отозвалась где-то внутри, вызвав нечто среднее между досадой и холодным ужасом. Но ни то, ни другое не были еще достаточно сильными и яркими, чтобы вывести меня из состояния шока, поэтому я, надев резиновые перчатки для мытья посуды, просто принялась вытирать самые очевидные предметы — осколок кружки, телефон детектива, тазик и бутылки с моющими средствами. Делала это, просто повинуясь навязчивой жажде деятельности, уберегавшей меня от того, чтобы остаться в оглушительной тишине наедине с последствиями того, что я натворила.

Оставалась крошечная надежда, что полицейских больше заинтересуют следы крови в маленькой комнате, чем труп самого мужчины. А вообще что-то мне подсказывало, что если просветить эту квартиру ультрафиолетом, то результат может превзойти все ожидания. Мне совсем не хотелось думать о том, что именно Гаррис делал здесь с омегами, но было очевидно, что порой его желание насытиться их запахом встречало совсем не ту реакцию, на которую он рассчитывал. Очаровывая его, я рассчитывала сделать его послушным и безопасным для себя, но даже подумать не могла, что это, напротив, выбьет все пробки у него в голове. Переизбыток феромонов омеги вызывал у альф практически не контролируемое сексуальное влечение, у людей — отупение и нечто схожее с состоянием влюбленности, если, конечно, они, как Кадо, не обладали стальной волей и умением распознавать «лишние» запахи в окружающем пространстве. У Гарриса он вызвал желание выгрызть мою ароматическую железу зубами, и, наверное, я должна была быть благодарна судьбе за то, что он не оглушил или не избил меня до полусмерти перед этим, чтобы я уж точно не могла сопротивляться.

Размышляя об этом, я осознала, что моя раненая шея до сих пор ощутимо ныла. Слив очередной тазик с мутно-кровавой водой в унитаз, я осмотрела себя в зеркале ванной комнаты и обнаружила у себя на шее рваную ранку — достаточно небольшую, но глубокую. Она все еще иногда лениво плевалась кровью, чего я совершенно не ощущала, пока занималась уничтожением улик. Аптечки в квартире не было — это я помнила еще по прошлым своим обыскам, — поэтому я не придумала ничего лучше, как разрезать одну из чистых простыней, пропахших хлоркой, и использовать ее в качестве повязки. И стоило мне, закончив, замереть в пространстве, не занимая больше ничем руки и голову, как последняя мгновенно начала наполняться непрошеными и пока слишком сложными для меня вопросами.