Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

– Сеньор доктор в лаборатории, – объявил он, когда я вошел. – Он сказал, что бы вы, пожалуйста, подождали его в библиотеке. Он прибудет через мгновение.

Я был несколько удивлен, потому что, как правило, меня приглашали войти в святая святых Лемюэля, когда бы я ни пришел, и никогда раньше меня не просили ждать его, как совершенно незнакомого человека. Но, без сомнения, я подумал, что он был занят каким-то деликатным экспериментом и не хотел, чтобы его прерывали. Войдя в библиотеку, я повернулся к столу, заваленному журналами и научными отчетами, и довольно лениво просмотрел их. Звук, похожий на скрип шагов по расшатанной доске, заставил меня обернуться, но дверь была открыта, коридор был на виду, и никого не было видно. Я снова возобновил чтение периодических изданий и начал немного интересоваться статьей, на которую наткнулся, когда был поражен тихим смешком. Я мгновенно развернулся, удивленный тем, что не слышал приближения моего друга, только для того, чтобы обнаружить, что комната пуста. Затем, когда я стоял, боюсь, довольно глупо разинув рот, и недоумевая, как мои уши обманули меня, я буквально подпрыгнул. Из очевидно пустой комнаты донесся безошибочно узнаваемый голос доктора Унсинна.

– Извините, что заставил вас ждать, – сказал он, – вы выглядите очень хорошо после поездки.

На мгновение странное жуткое ощущение охватило меня. Потом я понял, что это, должно быть, один из розыгрышей моего друга. Без сомнения, он установил в квартире какой-то телефон или громкоговоритель и проверял его на мне.

Насколько я мог судить, слова доносились из дальнего угла комнаты, где стояло большое кресло с мягкой обивкой. Подойдя на шаг ближе, я заглянул в угол, пытаясь обнаружить спрятанный инструмент. И, глядя на стул, я потер глаза и подумал, не схожу ли я с ума.

Чуть выше спинки стула в воздухе висела пара очков. С левой стороны и на небольшом расстоянии ниже был круглый металлический диск, а также плавающие в воздухе несколько пуговиц, золотые часы и цепочка, две маленькие декоративные серебряные пряжки, несколько запонок и большое кольцо с печаткой. Прямо под ними, в нескольких дюймах над сиденьем стула, было подвешено несколько серебряных монет, а прямо над полом висели четыре ряда маленьких металлических колец без какой-либо опоры.

Пока я смотрел, ошеломленный, совершенно не понимая, что это за странная галлюцинация, из угла снова раздался этот призрачный смешок, и я увидел, как различные предметы качаются, монеты меняют свое положение, а кольцо движется к очкам, которые, казалось, последовали за ним, как будто притягиваемые магнитом, когда оно снова опустилось на прежнее место. Затем снова заговорил жуткий голос.

– Мой дорогой мальчик, выражение твоего лица весьма забавное, – произнес он. – Ты обязан увидеть себя. Но это очень приятно для меня, потому что доказывает, что мой тест удался. Если я правильно помню, когда мы виделись в последний раз, ты высказал надежду, что когда мы увидимся в следующий раз, то ты меня все таки не увидишь. Что ж, твое желание исполнено, ты смотришь, разинув рот, на меня, не видя меня. Но я не удивляюсь, что ты поражен и также недоверчив – не отрицай этого, я вижу, что ты думаешь, что это какой-то розыгрыш. Однако…

Я действительно смотрел, разинув рот; челюсть отвисла, рот открылся, глаза буквально выпучились, когда голос заговорил, и, очарованный, я увидел, как часы, диски и деньги медленно поднимаются вверх и приближаются ко мне. В следующее мгновение я буквально взвизгнул и отскочил назад. Невидимая призрачная рука схватила меня за плечо! По квартире разнесся взрыв искреннего смеха, когда, потрясенный, почти охваченный ужасом, я вжался спиной в старомодную каминную доску.

– Да, мой эксперимент полностью удался, – объявил бестелесный голос, – но нет необходимости продолжать тест дальше. Ты видишь, что мое "черное искусство", как ты его назвал, сработало, и невозможное стало возможным. Но я чувствую, что тебе будет спокойнее, если я буду виден. Без сомнения, потребуется время, чтобы привыкнуть к этому феномену.

Едва прозвучало последнее слово, как часы, диски и монеты исчезли, и передо мной предстал доктор Унсинн, такой же солидный, такой же осязаемый и такой же естественный, как всегда.

Я почти потерял сознание. Для меня было таким же потрясением увидеть, как мой друг материализовался из воздуха, как и услышать его голос, почувствовать его хватку, когда он был невидимым, да, невидимым, потому что я больше не мог сомневаться, что ученому удалось сделать невозможное возможным.